– О чём ты говоришь, Николай? И по какой причине ты решил уйти уже на следующий день, поскольку ты желал остаться ещё на пара дней?
– Я не вижу в этом особенной необходимости, Грей. Я путешествую. Мне весьма интересно познать данный мир, в котором живу. А тебе будет дан Преподаватель, что научит тебя всем живописи и таинствам рисунка.
– Николай, ты не просто поэт, и не просто путешественник. Сообщи, кто же ты имеется в действительности? По какой причине ты сделал вывод, что мне будет дан Преподаватель?
– Поверь мне, Грей, я поэт. на данный момент у меня имеется свободное от работы время, и я путешествую. Большего тебе сообщить не могу. Пускай это останется моей маленькой тайной. семь дней через две ты будешь трудиться с Преподавателем. Разве ты не рад?
– Кроме того весьма рад!
– Тогда в чём дело?
– Не желаешь — не скажи. Лишь ты для меня: всё равняется, что чудный странник, пришедший ниоткуда и уходящий в никуда. Я не забуду тебя. Обещаю, что доделаю вазу до конца по твоим картинкам.
– Хорошая мысль. Ваза обязана оказаться. План красив, лишь его нужно воплотить в судьбу. И вот ещё что, Грей, ты не против, в случае, если я вечером сделаю пара набросков с тебя, в то время, когда ты за работой?
– Само собой разумеется нет.
Вот по тем сделанным зарисовкам в доме Грея, я рисовал эту картину, перед которой стоял на данный момент. Грея я изобразил с его задуманной вазой в руках. Ваза ещё не доработана, но её план чётко проглядывается… Я ещё продолжительно путешествовал по тому миру. Природа, как и везде, красива! Люди трудятся и живут… Позже я перешёл в мир менее «неотёсанный». Само собой разумеется, определение грубости довольно. Тут совместно уживаются и неотёсанные холщовые материи, и более узкие одежды. Мне казалось, что я продвигаюсь как бы снизу вверх, переходя с планеты на планету, где на каждом новом витке более духовности людей организации и высокий уровень жизни.
Мир, в котором жил я, более высокоорганизованный, чем все те, что я посетил. Тут я не задержался на долгое время. Только на пара дней возвратился к себе. Подходя к дому, я увидел, что кто-то трудится в саду. Мелькнула идея – Преподаватель. Но, приглядевшись, я осознал: нет, это не он. Человек мне совсем не знаком… Почувствовал лёгкое беспокойство на сердце, но тут же успокоился – Преподаватель давал слово, что на время его отсутствия отыщет, кому позаботиться обо всём. Должно быть, данный человек и имеется посыльный Преподавателя.
Покинув суму в доме, я вышел в сад.
– Приветствую, — обратился я к трудящемуся.
Он посмотрел назад на меня. Поставил лейку на землю и задал вопрос:
– Ты возвратился к себе насовсем либо уйдёшь опять?
– Я желаю отдохнуть в домашней обстановке пара дней, позже опять в путь.
– Я доделаю тут кое-что и уйду. Возвращусь через пара дней. До встречи, — и он снова забрал в руку лейку и продолжил работу, как будто бы меня тут уже не было. Поведение этого человека меня пара смутило. И однако вмешиваться в его жизнь мне было ни к чему.
Я посетил бабушку, повидался с Николосом. Учителя всё ещё не было. Через пара дней пришёл посыльный Преподавателя.
– В то время, когда ты уходишь? – задал вопрос он.
– Думаю, на следующий день. А ты не знаешь, в то время, когда возвратится Преподаватель Биатриче?
– У него новый ученик, и он совсем сравнительно не так давно отправился встречать его. Я приду на следующий день.
– В его поведении было что-то необычное. Он не желал либо не имел возможности говорить со мной? Кто был данный человек? Пожалуй, на эти вопросы имел возможность ответить сам он либо Преподаватель.
И вот я опять в пути…
Переходя от картины к картине, снова и снова оживали события тех лет. Я не забываю, в то время, когда взошёл на новый виток планет, то поразился замеченному. В случае, если сперва мне краски планеты Радужной казались весьма броскими, то в сравнении с тем, что заметил я, они поблекли. Как красива и красива тут природа! Самые простые цветы казались сказочными творениями, а перелетающие с цветка на цветок бабочки – мелкими эльфами. Я продолжительно ходил по различным планетам, наслаждаясь красотой, впитывая в себя её краски, как будто бы губка. Какие конкретно же тут красивые дома и строения, как богаты они в планах архитекторов: нет однообразных либо чем-то похожих друг на друга. Будь это шикарный дворец либо несложный мелкий древесный домик, во всём просматривается особая неповторимость и изящество линий. Тут и люди живут пара по-иному, чем я видел ранее.
Проходя как-то мимо маленького, но весьма аккуратного замка, я заметил человека, подстригающего кусты изгороди, и задал вопрос:
– Не сообщишь ли мне, где в этом городе дом для путешествующих?
Мужик покинул работу и подошёл ко мне.
– Идём, я провожу тебя, путник.
Мы вошли в обширно открытые ворота, прошли по маленькому дворику, похожему на сказку: в центре дворика – фонтан (медный мальчуган держит в руках рыбу, изо рта которой бьёт струя воды), надворные постройки утопают в зелени вьющихся лиан, на протяжении дорожек, ведущих ко входам в постройки и в громадное строение, – цветы. Всё зелено и в маленьких клумбах захватывающих дух цветов. Мы подошли к громадному строению. Мужик, сопровождавший меня, открыл передо мною дверь и тихо сообщил:
– Проходи.
Я вошёл в строение. Ко мне тут же подошёл второй мужик в одежде, похожей на того, кто меня встретил на улице. Он жестом пригласил меня следовать за ним. Практически через пара шагов от входа он остановился и сообщил:
– Проходи, умойся с дороги.
За ним я вошёл в маленькую помещение, красиво убранную. Он забрал со столика полотенце и кувшин с водой. Полил мне на руки. Я умылся над фарфоровой раковиной. Он подал мне полотенце и жестом указал на эргономичный стул-качалку. Я был поражён всем происходящим, что нечайно соглашался со всем, что мне предлагали. Я сел на стул-качалку, и, прежде, чем успел опомниться, мужик был около моих ног с чашей воды. Он омыл мне ноги и подал эргономичные мягкие ботинки домашнего покроя, именно по моей ноге. От происходящего, мне казалось, я онемел. До тех пор пока данный мужик выливал воду, в помещение вошла дама и позвала меня:
– Идём со мной, я покажу тебе твою помещение.
До тех пор пока мы шли по коридору и поднимались по лестнице, дама говорила :
– Помещение выходит окнами во двор, имеется маленький балкон. Думаю, всё нужное отыщешь в помещении. В случае, если что-то пригодиться ещё, обратишься ко мне. Я нахожусь вот в данной комнате, — она указала жестом на дверь под лестницей, ведущей на третий этаж, – Ну вот мы пришли, — дама открыла одну из дверей и внесла предложение мне, — Проходи, устраивайся и отдыхай. К полудню принесут обед.
Я вошёл в помещение, закрыл дверь и огляделся. Помещение обставлена роскошно, но нет ничего лишнего, всё весьма изысканно и красиво. Как и во всех зданиях путешествующих – у стенки кровать, у окна – столик. А ещё вдобавок ко всему на стене против кровати — две полочки с книгами. И небольшой платяной шкаф в углу. Шторы на окнах из лёгкой, не плотной материи, которая отлично пропускает свет. Бельё на постели также узкое; ажурное с вышивкой. На подушке прекрасная вышивка уголком. Столик у окна резной, на нём на розовой салфетке высокая ваза из переливающегося стекла и букет неярких цветов. На полочках с книгами по краям находились в горшочках вьющиеся цветы. На одной из створок платяного шкафа громадное зеркало в резной оправе. Я подошёл к шкафу и открыл створку. В нём висела лёгкая мужская одежда разного покроя. взглянуть в зеркало, я заключил , что мой дорожный плащ изрядно потрепался и был в пыли. Я его скинул на пол. Он тут же провалился сквозь землю, не смотря на то, что в помещении никого и не было. Я прекратил удивляться происходящему. Всё принимал за должное. Скинув плащ, я решил поменять собственную одежду. Выбрал то, что было мне по душе и переоделся. Вся моя одежда, как и плащ, провалилась сквозь землю. Лишь сейчас я решил лечь и отдохнуть.
Книги меня не интересовали и я в мир мысли. Не знаю, как продолжительно я пробыл в таком состоянии, но вот в помещение вошла женщина с подносом в руках и задала вопрос:
– Будешь обедать?
– Я не голоден, а вот от освежающего напитка и фруктов не откажусь.
Женщина подошла к столу и с подноса поставила на него графин с оранжевой жидкостью и прекрасный большой бокал. без звучно вышла, а через пара мгновений возвратилась с вазой в руках. Всё так же без звучно поставила её на стол и только у двери задержалась, спросив:
– Что-нибудь нужно ещё?
– Благодарю. Мне более ничего не нужно.
Женщина вышла, а я выпил ароматный напиток и отведал фрукты. В вазе были груши и яблоки, хурма и айва, персики и инжир, а поверх всего – шикарная гроздь винограда. В налитых ягодах показывались косточки.
Тут вправду всё было сделано для полного отдыха путешествующих.
Отдохнув, я вышел на балкон и сделал пара набросков с красивого дворика. Позже прорисовал контуры всего строения (вид с дороги). И сделал наброски с трудящегося у входа человека. Мне продолжительно не спалось, и я по памяти вернул вид комнатки, где мне омыли ноги, и зарисовал. На следующий сутки к обеду я отправился в путь дальше. На мне была та одежда, что я выбрал себе в платяном шкафу. Только на выходе я снял мягкие и эргономичные ботинки, одев собственные сандалии.
Как же резко отличаются эти миры! Тот, что я для себя назвал «неотёсанным» и тот, что я покидаю на данный момент…
А вот ещё одна картина. На ней изображён вид громадного города. Его вид необыкновенен. Ни с чем не сравнимы и мои воспоминания о нём…
Проходя по холмистой местности, я заметил в дали громадной город. Мир, по которому я шёл, казался мне вымершим. Я практически никого не встретил тут, хоть и шёл пара недель. А тут внезапно – город!
Я перенёсся к нему и вышел на его улицы. Людей практически не было видно. По отлично укатанным дорогам ездили автомобили, тихо и не оставляя выхлопных газов. Что-то шевельнулось в меня, и, глядя на всё окружающее и непонятное мне, я легко обнаружил ответы.
Так автомобили трудятся за счёт энергии Космоса, которая будет открыта Человечеством. Применение данной энергии безопасно и безвредно. Окружающая среда не загрязняется. Дома на протяжении дорог громадные и высокие, но не более девяти этажей. И снова идея извне: «Самая оптимальная высота для аналогичных строений». Мне на встречу шло пара человек. Люди высокие, статные и отлично сложенные. Черты лиц верные и прекрасные. От них исходило какое-то тепло. Идея извне: «Это люди будущего. Очень одарённое поколение, оставшееся жить по окончании многих изменений на Земле».
Мне было неудобно в этом городе. Тут всё казалось не совсем настоящим либо, правильнее, не совсем живым: холодным. Идея извне: «Это город далёкого будущего. Он не обжит и оттого холоден. Его посещают люди, каковые, сходя на Землю, будут нести преобразование в технике и науке; изменять представление о жизни живущих на Земле; они поведут людей к сознательной и разумной судьбе, выводя из тупика существующего образа судьбы. На многие годы Человечество опустится в хаос Бытия. Познает унижение и боль. Пройдя через смрад разложения духовности общества, восстанет к новой судьбе, ведомое сильными людьми Мира этого и Космоса…»
Перед глазами в маленький миг пронеслись войны и ужасные события, землетрясения и наводнения, извержение вулканов и всё то, что разрушает мир, и от чего гибнут люди. После этого на миг обрыв видения, и … видения более спокойные: всё восстанавливается из уничтоженного, но в обновлённом, более красивом виде. Позже восстановленное совершенствуется, изменяясь практически на глазах… Толчок. Я открываю глаза и вижу, что стою на бугре, с которого раскрывается красивая панорама города. Как я был на этом бугре, не знаю. Но, движимый внутренним глубоким побуждением, беру мелки и бумагу. Легко и скоро делаю наброски города. Всё готово…
Более я не могу тут пребывать, гонимый чем-то Более, непонятным мне. Под впечатлением пережитого я возвращаюсь в очередной раз к себе. Меня встретил Преподаватель. Он был весьма взволнован.
– Николай, где ты был, и что случилось? Я не могу успокоиться, меня бьёт внутренняя дрожь. Я в непонятном беспокойстве за тебя вот уже более дней.
– Более дней? – переспросил, удивившись, я.
– Да, более дней.
– А мне казалось, что всё это продолжалось не более часа, не смотря на то, что…
– Что ты имеешь в виду, Николай? – Преподаватель был на грани эмоционального срыва, но однако отыскал в себе силы сходить в сад за яблоками. Он внес предложение мне: — Вот яблоки. Поешь и говори.
Я поведал Преподавателю события последнего дня, а позже и всё другое. Так как со дня моего ухода в путешествие я видел его в первый раз. Мы продолжительно разговаривали с ним. Преподаватель был весьма удивлён тем, что случилось со мной. Я имею в виду – видение на бугре у города будущего. Я и сам не осознавал, для чего всё это было мне открыто.
– Это символ Более, — сообщил Преподаватель. — Когда-нибудь его значение ты осознаешь.
– Знаешь, Преподаватель, для меня не ново существование городов будущего. Я знаю, что имеется во Вселенной область, отдалённая от всех миров, где существует всё, что уже имеется на Земле и известно людям, и всё то, что будет ещё ими открыто и познано. Но я ни при каких обстоятельствах бы не поразмыслил, что такие города холодны, как будто бы города-мыслеобразы.
– Это из-за необжитости и тех, и других. В то время, когда в городе либо селении живут неизменно люди, в том месте поселяется собственный Дух. Он-то и воздействует на жизни окружающего и восприятие живости и людей. Совершенно верно равно как и у каждой речушки, ручейка либо небольшой колки, имеется собственные Духи.
– Тут в нашем мире, как и на Земле, всё имеет собственную духовность. Я знаю. Но меня очень сильно поразила холодность города, его необжитость.
– Само собой разумеется, это плохо, в то время, когда Дух города, леса либо реки покидает собственную обитель. Либо в силу каких-то событий начинает мстить за причинённую ему боль, обиду, а, может, и за непочтение к нему, как к личности.
– Я неоднократно вспоминал над этим. Так как имеется на Земле города, каковые живут в столетиях и процветают, а имеется те, каковые появляются и гибнут, либо чахнут. Они обделены вниманием Духа, живущего в них…
– Такое бывает, а в будущем будет происходить чаще.
– По какой причине, Преподаватель?
– В силу того, что Человечество идёт и ещё продолжительно будет идти к тупику Бытия. Делать неточности, подниматься и идти дальше. Об этом говорит и твоё видение у города Будущего.
Пара дней я совершил дома в обществе Преподавателя. Определил о том, кто заботился за садом в моё отсутствие. Вот как он мне растолковал:
– Это человек, отбывающий повинности. Ему не разрешено говорить более, чем это связано с работой. Исходя из этого он тебе показался пара необычным. А что ты планируешь делать сейчас?
– Я ещё не везде побывал. Мне хочется заметить миры, существующие параллельно с теми, где я был.
– Опасаюсь, что это пара страшно для тебя. Тебе нужно быть более осмотрительным и негде не задерживаться на долгое время.
– Да у меня не так уж довольно много свободного времени, а заметить хочется ещё очень многое. Исходя из этого кроме того в случае, если и будет возможность где-нибудь задержаться, то я буду гоним внутренним голосом – заметить как возможно больше.
– В то время, когда ты уйдёшь?
– на следующий день. А ты ещё свободен?
– До тех пор пока да. Но в любую секунду может прийти информация о работе.
– Ты так как знаешь, Николай…
– Само собой разумеется, знаю.
И вот передо мной ещё пара картин, глядя на каковые я внутренне содрогаюсь. Замеченное я запечатлел по памяти, по окончании возвращения из путешествия…
Поразил меня больше всего Мир самоубийц. Как живут они? Плохо! Их Мир – последовательность планет, весьма похожих одна на другую тем, что в том месте живущие обитают в норах, вырытых в почве. Что имеется свет, им чуть ли ведомо. В нашем мире царит Мрак, постоянный сумрак, нередкие туманы, каковые оседают на растительности в виде тенёт. Отчего нельзя сказать, что именно за дерево либо цветок растёт. Всё поглощено в липкий, мерзкий налёт. Живущие тут существуют. Питаются, чем будет необходимо. Особенно тяжело тут Духам первые три года нахождения.
Церковью на Земле не разрещаеться отпевать самоубийц в течение трёх лет. Но данный Мир осуждает их более строго. В случае, если на Земле их отпевают в Церкви спустя три года со дня смерти и хоронят на кладбище раздельно ото всех за особенной чертой (не смотря на то, что с годами уйдёт и эта строгость), то тут всё обстоит в противном случае.
В случае, если по окончании трёх лет по окончании отпевания душа не раскаивается в содеянном, считая собственную правоту превыше всего, она осуждается на ещё более страшные условия судьбы.
Родным, оставшимся на Земле, остаётся только верить и сохранять надежду, что их ушедший раскается и отправится на новые опробования, а через некое время будет возвращён на Землю в тело, дабы абсолютно освободиться от идей суицида. Такое искупление грехов допустимо только в новой судьбе, а эта жизнь не будет лёгкой и, быть может, неоднократно появятся подобные обстановки. Это – опробование души на её решимость и твёрдость освободиться от греха, пройдя через перерождение.
Тяжело заявить, что не редкость с теми, кто не раскаивается в грехе суицида. Я не знаю кроме того, как низко они опускаются, и имеется ли у них путь к восстановлению. Чаще же приходит раскаяние. Тогда предстоит продолжительный путь очищения. Для каждого данный путь собственный, неповторимый. Всё зависит от того, как честно признание греха содеянного, и каковы были события, подтолкнувшие человека на самый ужасный грех — оборвать собственной рукой собственную жизнь.
не меньше страдают и убийцы. Они отнимают жизнь у других, не имея на это никакого права! Жизнь даётся человеку Более, и лишь Всевышний вправе решать, каким должно быть наказание убийце. Само собой разумеется, всегда осуждалась такая жестокость, и убийц осуждали на смерть, или их постигала Карма Космоса.
Люди, несущие обязанности судей на Земле, должны быть строги сами к себе, потому что они также предстанут перед судом и будут нести ответственность за каждого осуждённого ими человека!
Для убийцы же самое строгое наказание – видеть собственные правонарушения, и не просто видеть, а испытывать на себе всю боль жертвы. И это не единожды, такое преследует неизменно, только на время отступают видения, дабы позже возвратиться с новой силой ощущений. Как продолжительно преследуют такие видения? До тех пор пока душа не пройдёт путь искупления греха.
Бывают убийства случайные, непреднамеренные. Тогда человеку вменяются особенные повинности во искупление содеянного, не смотря на то, что его правонарушение возможно и снято с него.
Убийц весьма легко определить в нашем мире. Им отнимают на правой руке безымянный палец и мизинец. Этого недостатка скрыть запрещено!
Мне кроме того тяжело представить, как тяжела жизнь насильников и убийц. Их путь искупления вины более продолжительный и мучительный, чем у самоубийц! …
А ещё имеется миры, где соприкасаются Тьма и Свет. Тут, как и на Земле, царит хаос, где добро довольно часто воспринимается за зло, а зло почитается на уровне хороша. Тут стреляют и убивают, но смерти нет, остаются раны и боль. Данный мир тесно соприкасается со страной снов.
Как довольно часто люди видят сны, события в которых развиваются в самых необыкновенных условиях. Но всё происходящее реально! Для души человека притягателен Тьмы соприкосновения и мир Света, исходя из этого она довольно часто, минуя страну снов, попадает в различные истории. Что манит человека в мир ожесточённый? Ответ несложен: лёгкость и доступность входа в данный мир. Страна же снов, либо же её довольно часто именуют страной Мечт – непостоянна, она изменяется иногда. Эти трансформации зависят от рвения людей в эрах. Раздельно же для каждой души в стране Мечт находится место, где душа обожает посещать и отдыхать на протяжении сна тела. Довольно часто души сами себе создают эти места отдыха.
Более сильные духи, сошедшие на Землю, живут на протяжении сна (а время от времени и вне сна) судьбой, которую не принимает сознание человека, в силу того, что это — жизнь души, подсознания. А знания духа, идущего на Землю, блокируются в момент родов, в то время, когда он выпивает воду из Озера Забвения. Через данный блок, это препятствие, смогут прорваться только весьма сильные духом и волей люди. Так дано человеку Более – не помнить прошедшей и не знать жизни души, в то время, когда она в теле.
А как же разгадывание снов? То, что должно разгадываться, – не сон, а сновидение, в силу того, что душа довольно часто вводит сознание в определённые видения, хотя предостеречь человека от каких-либо поступков либо событий. Так как на подсознании запечатлена вся жизнь человека, всевозможные варианты событий и поступков, следующих за содеянным.
Бывают и Видения, каковые не нужно разгадывать, в них довольно часто приходят предупреждения либо описываются какие-либо периоды судьбы. Это всё чтобы предохранить человека от непоправимого. Откуда приходят Видения? Более! Тем, кто возвышен и чист духом, кто слышим самим Всевышним, – Видения идут от Него самого. Тем же, кто заземлён и далёк в помыслах от подлинного понятия Всевышнего, Видения идут через их Ведущих либо Ангелов Хранителей (в то время, когда человек крещён).
Не имеет значения, какое религиозное течение исповедует человек. Перед Всевышним все равны. И любой возьмёт по собственной вере. По вере, что живёт в сердце и душе! А не по принадлежности к той, либо другой Церкви…
Я ещё раз взглянуть на картины о мире Тьмы и соприкосновения Света. И мне вспомнился один маленький эпизод:
Подходя к городу, моё внимание привлёк стон. Я прислушался и отправился на стон. Чуть поодаль от дороги у дерева сидела дама, она держала одной рукой другую, повисшую без перемещения. Я подошёл к ней. Она практически закричала:
– Покинь меня! Уйди, дай мне тихо жить…
По всей видимости она меня приняла за кого-то другого. Без оглядки на мольбу и протесты покинуть её в покое, я однако осмотрел её руку. Резким перемещением я засунул выбитый в сторону локоть. Дама утратила на миг сознание. Понемногу она пришла в себя.
– Кто ты? – первое, что она задала вопрос, всматриваясь внимательно мне в лицо.
– Я путешествую. И не хочу тебе зла. Пошевели рукой, пологаю, что боль уже ушла.
Дама подвигала болевшей рукой и улыбнулась.
– Боли нет. Благодарю тебя, путник.
– Я могу тебе чем-то оказать помощь?
– Нет, не нужно мне помощи. До дома я дойду сама. В случае, если нам по пути, мы можем пойти совместно.
Мы вышли к дороге.
– В какую тебе сторону? – задала вопрос дама.
Я кивнул головой в сторону города.
– Мне также в город. Идём.
Какое-то время мы шли без звучно. Но однако я не выдержал и задал вопрос:
– Сообщи, кто тебя преследует? Кого ты опасаешься?
– О чём ты говоришь, путник?
– В то время, когда я отыскал тебя, ты бредила, кричала и умоляла покинуть тебя в покое.
– А тебе что за дело до моей жизни? Ты имеется и уйдёшь, не покинув по окончании себя ни следочка…
– Возможно я смогу тебе оказать помощь?
– Оказать помощь? – улыбнулась она. – Чем и для чего?
– Разве запрещено оказать помощь просто так?
– Откуда ты таковой взялся? Тут не бывает ни чего просто так. А тебе я не верю, хоть и не опасаюсь тебя. Прощай! – и дама быстро удалилась в сторону города.
Я был озадачен. Не смотря на то, что, чему удивляться, в случае, если в нашем мире рядом идут и добро и зло, сливаясь и переплетаясь. Мне стало необычно от мысли: «В случае, если б я жил тут, утратив доверие ко всем и всему? Это плохо – не иметь доверия и утратить веру в людскую искренность и доброту…»
А вот пара картин о стране Мечт. Они сказочны!
Я осмотрел ещё раз все свои работы. Позже убрал их, дабы через пара дней выставить их опять. Но уже на выставке… Я весьма переживал за показ работ. Людей собралось довольно много. Я ходил меж ними, теряясь в толпе. Мнения о работах были самые различные. Но выставка прошла удачно. Мои картины, не считая двух, на которых я покинул собственный вензель, были забраны Синодом Духовного Образования в собственную коллекцию. Так решило управление Синода.
– Николай, это успех! Поздравляю тебя! – поздравила меня Лига, бывшая среди зрителей.
– Благодарю, Лига.
– Я сказала, что тебе нужно усиленно заниматься живописью. А ты же всё стоял на своём: поэзия твоё призвание и не более.
– Лига, я не поменял до сих пор собственного мнения. на данный момент я трудился для себя. Не смотря на то, что знаешь, движим был внутренней силой, понуждающей меня рисовать. Но быть живописцем – нет. Моё призвание было и имеется поэзия. Я не поменяю Музе стиха.
– А что у тебя с работой?
– До тех пор пока вот был свободен. Путешествовал, рисовал. Сейчас буду ожидать распоряжений.
– Что ж, Николай, удачи тебе в работе. И не оставляй однако живописи. Возвращайся к ней хоть иногда. Не обрывай, данного тебе Более!
– Благодарю тебя, Лига. Ты всегда была снисходительна ко мне и хороша.
– Признательна за честность, Николай. Прощай.
– Прощай, Лига.
Она слилась с уже редеющей толпой визитёров и провалилась сквозь землю совсем.
Вечером меня поздравили с успехом Один и Преподаватель. Мы радостно совершили время. Один остался у меня, а Преподаватель, сославшись на работу, покинул нас уже далеко за полночь.
Через месяц по окончании выставки я взял сообщение из Банка Космоса, в котором говорилось о сроке начала и моём ученике работы.
Так был завершён ещё один этап в моей жизни. Само собой разумеется, условно. Так я выяснил это сам для себя, в силу того, что с началом работы, в мою жизнь входило что-то новое, ранее малоизвестное мне.
ГЛАВА 14
Трудиться с первым учеником было весьма интересно. Это, как и при работе с Марком, был ещё практически ребёнок. Также девчушка лет десяти-двенадцати. То, что не редкость впервой, продолжительно, помнится. Но мне хочется поведать об особенном случае.
Путешествуя, я встретил Грея, которому по моему запросу был дан Преподаватель рисования. Вот таким же образом в ответ на чей-то запрос мне пришёл вызов на работу. Мой ученик жил в одном мире со мной. В то время, когда я встретился с ним, мне с далека привлекло внимание что-то привычное в посадке головы. Но я отбросил пришедшую идея, что мы где-то виделись. Он подошёл ко мне в сопровождении Ведущего.
– Герман, это — твой Преподаватель. С этого момента ты в полном его подчинении, как был до этого в моём. не забывай, что Преподаватель обо всём информировать будет меня. Хочу успеха. — И он ушёл, покинув нас одних. В его словах об Преподаватель открыто раздалась угроза, что его я обо всём проинформирую.
И всё-таки в ребёнке, на вид лет семнадцати, было что-то привычное. Кроме того имя! Мне казалось, что я его уже слышал. парень наблюдал на меня открыто и доверчиво радовался мне.
– Герман, права Преподаватели обязывают меня обо всём давать отчёт твоему Ведущему. Но я пологаю, что сложностей в отношениях у нас не появится.
– Я буду во всём тебя слушаться. Ты хороший… Я отыскал в памяти тебя сходу, когда заметил. Я в любой момент сильно желал с тобой встретиться. Сейчас ты — мой Преподаватель. Я радостен!
– Герман, ты должно быть, изменился за время. Мне очень многое в тебе знакомо. Но я не помню, где мы с тобой виделись и в то время, когда?
– Довольно много, очень много лет назад мы встретились у Врат, ведущих в данный мир. Ты тогда раздал всё съестное, что было в дорожной суме. Ты скоро вошёл во Врата, я знал, что ты хороший…
– Герман, а как же ты? – я мгновенно отыскал в памяти тот сутки и его историю.
– Я ещё года два ожидал, пока за мной придут. Совсем измаялся и разочаровался в себе. Пологал, что мне так и нужно будет скитаться во веки вечные.
– Но всё обошлось. Тебе кроме того дали Преподавателя, Герман, это уже отлично. Значит, ты не потерян для жизни. Ты живёшь и будешь жить.
– Ты хорош ко мне, Преподаватель.
Мне было мало необычно слышать такое обращение к себе. Как-то сразу же меж нами сложились доверительные отношения. Я не знал неприятностей с Германом. Кроме поэзии (я должен был развить в нём эту склонность), я ещё многому учил его сам от себя. Отсылая отчёты о происходящем Ведущему Германа, я неоднократно приобретал от него указания быть более строгим к нему, не разрешать ничего лишнего. Меня коробило такое отношение к Герману. Он был чистым парнем, и не только в отношении со мной, в чём я не сомневался. в один раз я всё-таки решил позвать его на откровенный беседу. За шесть месяцев, что мы были совместно, я не затрагивал события, каковые имели возможность причинить боль Герману.
– Герман, я не имею к тебе никаких нареканий. Для меня ты чист, а вот твой Ведущий требует быть к тебе строже…
– Он в любой момент со мной так поступал, — перебил меня Герман, — я для него убийца и не более… Он не желает видеть во мне человека.
– Герман, не вини его. У твоего Ведущего цель – воспитать тебя. А у каждого собственные способы работы. Основное, дабы цель была достигнута.
– Наряду с этим возможно не принимать во внимание кроме того со мной? С моими эмоциями, да? – практически прокричал Герман.
– Не обижайся, Герман. Осознай, что часто через боль приходит очищение.
– Возможно… Но лишь ты за всё время видишь во мне человека, а не убийцу. А я-то так как был оправдан! С меня была снята безнравственность поступка, не смотря на то, что я и прошёл путь очищения не из лёгких, осознай, меня не клеймили, я чист, я оправдан! – и Герман протянул ко мне руки, обширно разводя пальцы. – Видишь, они все целы…
– Не горячись, Герман, прошу тебя, не нужно, — и я, подойдя к нему, очень сильно прижал парня к себе, — успокойся, не нужно, Герман. Ты ещё продолжительно будешь трудиться со мной. За это время я попытаюсь тебя научить весьма многому из того, что знаю сам, и тому, что нужно тебе.
– Благодарю, Преподаватель! – в глазах Германа, обращённых ко мне, светилась искренняя благодарность и признательность.
Обнимая парня, я отыскал в памяти Бена. Мне подумалось: то, что я не дал ему, я дам Герману. На этом отечественный разговор был окончен. Только спустя ещё пара месяцев мы возвратились к беседе, начатому мною.
– Знаешь, Преподаватель, — как-то сам начал Герман, — я в далеком прошлом желал поболтать с тобой, лишь всё не решался. А сейчас мне думается, что я могу вольно сказать о собственном прошлом. Воспоминания уже не ранят меня так, как раньше.
– Я сказал тебе, что со временем у тебя изменится отношение ко всему окружению.
– Это благодаря тебе, Преподаватель.
– Не столько из-за меня, сколько твоё рвение стать возвышенней привело тебя к тому, что ты постиг и ещё будешь постигать. Герман, что имеется путь очищения?
– Разве ты не знаешь этого, Преподаватель?
– Я знаю, что существует путь очищения, я знаю, что для каждого человека он необычен. Но близко мне ни при каких обстоятельствах не приходилось сталкиваться с подобным.
– Преподаватель, желаешь я поведаю тебе о себе?
– Если не не легко вспоминать…