Еще более значительной выясняется роль другого союзника, которого Пандавы покупают на протяжении нахождения собственного в стране панчалов. Это Кришна, храбрец из племени ядавов8, родич троих старших Пандавов (племянник Кунти). Данный образ занимает в ?Махабхарате? особенное положение. В тексте эпоса, что, как уже сообщено, складывался в течении столетий в устнопоэтической традиции, мы не можем сейчас проследить явственно образов эволюции героев и стадии сюжета. Но очевидно, что образ
Кришны особенную роль играется в довольно поздний период, в то время, когда он выделяется срели остальных как воплощение на земле (так называемая аватара) высшего божества —Вишну, в то время, когда смелый эпос, лежащий в базе дошедшего до нас монумента, на завершающем этапе сложения грандиозного свода преобразуется в священную книгу индуизма —конкретно так традиционно воспринимается в Индии ?Махабхарата? в течении столетий вплоть до наших дней. Культ Кришны, из которого начинается одно из самых мощ ных течений в индуизма,
7 Страна панчалов граничила с куру с юго-востока, ниже по течению Ганга (территория центральной части современного штата Уттар Прадеш).
8 Ядавы обитали западнее куру и панчалов, в области старого города Матхуры, что был их столицей. Позднее, в соответствии с эпосу, переселились западнее, на территорию современного Гуджарата.
приобретает распространение, без сомнений, довольно много позднее создания старой поэмы о битве; но конкретно в шестую книгу ?Махабхараты?, с которой начинается повествование о битве, входит известная ?Бхагавадгита?, религиозная поэма, ставшая священной книгой кришнаиз-
ма. Выстроенная как поучение, обращенное перед битвой к храбрецу Арджуне Кришной, его колесничим, она и раскрывает божественную природу последнего, являя его вселенский образ, возносящий его над миром смертных. Знаменательно, что именно Кришне как воплощению Вишну полностью посвящена не входящая в ?Махабхарату? ?Харивамша?, (?Род Хари?)9, которую также возможно отнести к старой кришнаитской религиозной литературе. С повествованием о событиях, предшествовавших великой битве, занимающим первые пять книг ?Махабхараты?, русский читатель может сейчас ознакомиться по опубликованным переводам (см. ниже)10. Более позднее
относительно с центральной частью происхождение этих первых книг (в случае, если разглядывать их в целом), как и последних семи (12—8), следующих за описанием битвы, чуть ли возможно подвергнуто сомнению. В течение столетий —с середины I тыс. до н. э., в то время, когда сложилась изначальная версия эпоса о битве на Курукшетре, и до IV либо V в. н. э., в то время, когда совсем сформировалась, как полагают, узнаваемая на сегодня ?Махабхарата?, —содержание старого сказания, на котором воздвигся понемногу громадный свод текстов, восходящих к разным источникам и воображающих разные жанры повествовательной и культовой литературы, не имело возможности не подвергнуться определенному переосмыслению, отвечающему наступлению новой исторической эры. В следствии в содержании дошедшего до наших дней монумента, как уже давно констатировали исследователи, обнаруживается достаточно явственно наличие двух уровней, определяемых двумя взаимно противоречащими кодексами морали. Один в собственности смелому веку, к которому относится сказание о битве, запе-
чатлевшее когда-то события далекого прошлого; второй же берет начало в религиозной морали индуизма, вероучения, отразившего случившиеся за века коренные трансформации в мировоззрении, что не имело возможности не наложить печать на содержание всего свода ?Махабхараты? на завершающей стадии его сложения.
9 Хари —одно из имен Вишну, перешедшее кроме этого к Кришне. В большинстве случаев ?Харивамша? рассматривается как независимое произведение, с ?Махабхаратой? она связывается чисто формально.
10 С содержанием главного сказания ?Махабхараты? в целом русский читатель может ознакомиться по литературным изложениям Г.Ф. Ильина, и Э.Н. Темкина и В.Г. Эрмана (см.: Старая Индия 1995; Ильин 1958).
Не вызывает сомнений, что мораль уходящего в прошлое смелого века воображают в эпосе Кауравы, носителями же нового мировоззрения, запечатленного самый ярко и определенно в ?Бхагавадгите? и освященного именем Кришны, выступают их победоносные соперники, зовущиеся Пандавами. То, что изначально эти храбрецы сказания с потомками Куру в родстве не состояли, явствует не только из родового имени их (как отмечалось, Кауравами именуются в эпосе неизменно мужи враждебного им стана), но более всего из обычая полиандрии, на что в соответствующем эпизоде повествования (см. выше) сами Пандавы ссылаются как на принятый в их роду, что очевидно противоречит не только приписываемому им родству с Кауравами, но и самой принадлежности их к арийским племенам11. И более чем правдоподобно высказывавшееся уже давно некоторыми исследователями предположение, что самое имя Пандавов может показывать на исконную принадлежность их другой расе (pandu —букв, ?желтый?). Позднее оно было переосмыслено как отчество от имени Панду, т. е.
в значении ?сын Панду?, —в этом случае, как возможно полагать, образ отца, введенный при помощи характерной для ранней санскритской литературы ?фальшивой этимологизации?12, был ?моложе?’образов его сыновей. Исследователи в далеком прошлом отказались от тщетных попыток вернуть текстуально старое сказание, послужившее базой для ?Махабхараты?, насчитывающей сейчас сто тысяч строф (двустиший); как установлено, для текста, сложившегося в устно-поэтической традиции, это в принципе нереально.
Однако, по-видимому, конкретно оно подразумевается под версией в 8800 строф, о которой в первой же главе первой книги информирует сказитель Уграшравас13. И в случае, если сказать об ?авторстве? ?Махабхараты? (очевидно, лишь условно), то не мифический мудрец Вьяса, которого именует традиция (и что одновременно с этим фигурирует в самой ?Махабхарате? как при
11 За этим признанием, которое положено в уста Юдхиштхиры в беседе с отцом невесты, следуют еще разные, очевидно надуманные толкования более позднего происхождения. Никак не согласующиеся между собой, они должны были, по всей видимости, как-то оправдать это шо-
кирующее брахманскую мораль многомужество дочери царя панчалов (см. в ?Адипарве? гл. 187 —189).
12 Подобным образом, принятое толкование одного из самых распространенных параллельных имен Кришны —Васудева (Vasudeva) —как отчества (в значении ?сын Васудевы?) повлекло за собой создание образа его отца по имени Васудева (Vasudeva), в это же время
как в конечном итоге Vasudeva —это имя старого божества, культ которого, изначально независимый, был потом ассимилирован кришнаизмом.
13 Упоминание об данной начальной версии (в которой, как указывается в тексте, ?имел возможность знать сказание Санджая?) по неясной обстоятельству исключено из критического издания (см.: Mahabharata 1863: 1.1.81).
ходящийся родственником ее главным храбрецам)14, то есть Уграшравас, ?сын колесничего?15, скорее, может почитаться ?автором? старого сказания, индийским Гомером. По окончании пространного вступления, содержащего, кроме краткого изложения сюжета сказания о потомках Бхараты, череду мифов и легенд, предваряющих главное повествование, роль рассказчика переходит к брахману Вайшам-
паяне, ученику самого Вьясы, что и ведет потом это повествование, перемежаемое многократно всяческими поучениями и вставными историями (они вводятся от лица вторых, второстепенных сказителей, иногда появляющихся в рассказе Вайшампаяны, —на этом приеме инкорпорации и строится целый огромный свод). Другими словами предполагается, что Уграшравас с этого момента (гл. 55 ?Адипарвы?) повествует со слов Вайшампаяны (оба сначала ссылаются, действительно, на того же Вьясу как на источник собственного повествования). Так длится до конца пятой книги; в начале же шестой (гл. 5) —она же первая из книг центральной части, — посвященной описанию великой битвы, повествование переходит к Санджае, колесничему царя Дхритараштры. Поэма о битве входит, так, в повествование Вайшампаяны (а через него и Уграшраваса) как рассказ Санджаи, что охватывает книги с шестой по десятую включительно; в одиннадцатой, посвященной событиям, случившимся конкретно по окончании битвы, главным рассказчиком снова делается Вайшампаяна. Данный смелый эпос о битве, занимающий центральную часть ?Махабхараты?, вправду, во многом сходен с греческой ?Илиадой?. Слагающийся преимущественно из подвигов и описаний единоборств на поле брани самые выдающихся храбрецов
обоих враждующих станов, текст отличается сравнительной цельностью повествования, практически не прерываемого инкорпорированными сюжетами, не имеющими прямого отношения к главному сюжету. Только перед началом описания битвы в шестой книге в повествование Санджаи вставляется известная ?Бхагавадгита? (?Песнь Господа?), поэма, составляющая собственного рода сердцевину всей ?Махабхараты? как священной книги. Поучение, содержащееся в поэме, излагает Кришна —колесничий, божество и мудрец в
одном лице. *
14 Имя Вьяса (Vyasa) свидетельствует букв, ?составитель?. В соответствии с повествованию в ?Адипарве? (гл. 100), Вьяса для продолжения рода Куру по обычаю левирата порождает для бездетного царя Вичитравирьи, собственного брата , сыновей Дхритараштру и Панду. В отношении последнего возможно предположить, пожалуй, что он в самом деле ?порожден? ?составителем? (см. выше).
15 Царские колесничие в Индии смелого века традиционно надеялись выполняющими в один момент роль сказителей, прославляющих воинские подвиги собственных патронов (подобно скандинавским скальдам).
Знаменательно, что в центре монумента повествование доверяется Санджае, барду стана Кауравов. Не просто так, разумеется, да и то, что книги ?Махабхараты?, последовательно обрисовывающие перипетии восемнадцатидневной битвы на Поле Куру, носят имена полководцев армии Кауравов. Шестая книга носит имя Бхишмы, возглавлявшего войска Кауравов и их союзников в течение первых десяти дней и приведшего бы их к победе, если бы не коварная уловка неприятелей, не талантливых одолеть его в честном бою. Следующая, седьмая, книга названа именем Дроны, поменявшего Бхишму во главе войска через пять дней и подобно ему сраженного неприятелями не в чест-
ном бою. Та же участь постигает Карну, именем которого названа книга восьмая. Девятая носит имя Шальи, возглавлявшего Кауравов в последний сутки битвы. Все это легло в базу в далеком прошлом высказывавшегося исследователями предположения, что именно Кауравов прославлял старый смелый эпос о битве, в которой отважные воители пали жертвой вражеского коварства (сходно с германской ?Песнью о Нибелунгах?); в базе этого сюжета имело возможность лежать предание о войне куру с панчалами, в которой последние одержали победу, призвав на помощь чужеземцев с Севера либо вступив в альянс с ними, в то время, когда они в страну куру вторглись сами. В Пандавах, причисленных позже к роду Куру (сомнительность их исконной принадлежности к нему мы отмечали), не без оснований возможно усматривать черты какого-нибудь агрессивного монголоидного племени, пришедшего с Гималаев. Кроме того по дошедшей до нас переосмысленной версии сказания права их на царство куру достаточно зыбки и, овладев им в обход сыновей старшего брата, они выступают по существу в роли узурпаторов16. В дошедшем до нас тексте эпоса сохранились определенные следы старейшей его первоосновы, проигнорировать каковые нереально, и чуть ли оправданы попытки удалить их, предпринятые при подготовке критического издания (см., напр., выше примеч. 13); тем более что совсем устранить отмеченные несоответствия17, разумеется, не удастся без неотёсанного вмешательства в текст. В этом неустранимом про-
тиворечии и содержится своеобразие эпоса ?Махабхараты?, и содержание этого неповторимого в истории всемирный культуры монумента нам надлежит сейчас, непременно, оценивать во всей его сложности и несомненной противоречивости18. Еще в 1951 г. индийский исследователь Буддхапракаша высказал предположение, что в образах Пандавов ?Махабхараты? отразились предания о племенах скифов (шаков), каковые, согласно его точке зрения, показались в Северной Индии уже в IX в. до н. э. (см.: Callewaert, Hemraj 1982: 63).
Эти несоответствия, без сомнений, более велики, чем те отдельные сюжетные несоответствия, каковые по большому счету свойственны для повествования, сложившегося и переходившего много поколений в устной традиции.
Так называемая ?теория инверсии?, предполагающая эту ?перемену ролей? в ходе Конкретно предшествующая центральной части, содержащей описание битвы, пятая книга ?Махабхараты? носит название ?Удьогапарва?, что переводят как ?Книга о старании?. Подразумевается старание сохранить мир, не смотря на то, что развитие действия говорит более о приготовлениях к войне и привлечении союзников с обеих сторон, в то время, когда неизбежность данной войны уже делается очевидной. Стороны еще обмениваются консульствами, но консульство Кришны, последнее перед открытием боевых действий, очевидно имеет целью не столько сохранить мир, сколько внести раскол в лагерь соперника. Так, Кришна ведет втайне переговоры с великим храбрецом Карной, пробуя переманить его на сторону Пандавов, которым Карна —и он определит это лишь сейчас —приходится родным братом. Ему, как старшему, Кришна и обещает царство. Карна, но, отказывается поменять приятелям. В последних главах книги описывается перемещение армий с обеих сторон к Курукшетре; армию Кауравов возглавляет Бхишма, именем которого названа следующая книга, а во главе рати Пандавов стоит Дхриштадьюмна, царевич панчалов. В последовавшей битве, в соответствии с ?Махабхарате?, участвовали на стороне того либо другого стана практически все узнаваемые ко времени сложения эпоса народности и племена Индии (включая и мифических демонов-ракшасов, под коими имели возможность подразумеваться, возможно, лесные племена
аборигенов, в течении столетий остававшиеся на периферии арийской цивилизации) —ясно, что аналогичных масштабов никак не имела возможности достигать настоящая битва на Курукшетре, в случае, если таковая и имела бы место на заре исторической эры. В конце пятой книги в развитие действия вплетается эпизод, играющий важную роль и вызывающий у европейского читателя не лишенные интереса ассоциации. Перед самым началом выступления войска на битву Бхишма, полководец Кауравов, именует царскому сыну Дурьодхане самых могучих воителей их стана, перечисляя коих на последнее место ставит — нежданно и очевидно несправедливо —Карну; обиженный храбрец отказывается тогда учавствовать в битве , пока жив Бхишма (см. в формирования эпоса ?Махабхараты?, в то время, в то время, когда она была выдвинута и позже обоснована на исходе XIX в., привела к решительным возражениям многих известный индологов и была подвергнута уничтожающей критике. Вправду, доводы ее приверженцев были скоро достаточно убедительно опровергнуты; наивное объяснение известного несоответствия в моральной оценке действий главных героев сознательной переделкой характеров и сюжета, якобы предпринятой певцами в правление семейства, ведущей собственный происхождение от Пандавов, чуть ли возможно признано удовлетворительным. Однако нельзя отрицать, что преобразование смелого эпоса в священную книгу индуизма не имело возможности не повлечь за собой определенной трансформации изначальной версии сказания, не смотря на то, что, без сомнений, в базе этих преобразований лежат более глубокие обстоятельства (о теории инверсии подробнее см.: Невелева 1991: 12—4). ?Удьогапарве? гл. 61 и 165). Это разительно напоминает начало другого старого эпоса о битве, где она кроме этого предваряется ссорой между вождем и самым могучим из храбрецов воинства, основной его надеждой, что имеет следствием долгое бездействие последнего в уже начавшемся сражении19, —не смотря на то, что мотивы ссоры между Агамемноном и Ахиллесом в ?Илиаде? совсем другие. Сходные черты в образах Карны и Ахиллеса уже отмечались в исследовательской литературе (к ним относится, например, дар неуязвимости, не уберегающий однако храбреца от смерти —не смотря на то, что опять-таки по различным обстоятельствам). Чуть ли тут возможно предполагать заимствование, но эти параллели тяжело растолковать и случайным совпадением; и имеется основания считать, что ?Махабхарата? сохранила в собственном содержании последствия самых ранних образов и сюжетных мотивов эпического творчества индоевропейских народов, чем обусловлена особая сокровище культурного материала, заключенного в этом неповторимом монументе старой литературы.
19 На это показывает В.И. Кальянов в примечаниях к собственному переводу ?Удьогапарвы?.
МНОГОЗНАЧНОЕ ОТКРОВЕНИЕ ?БХАГАВАДГИТЫ?1
?Бхагавадгита? (?Песнь Господа?), либо легко ?Гита? (?Песнь?), —один из самые известных текстов индийской культуры, характерный ?продукт? и представитель того многообразного мира вер, культов, традиций и общественных установлений, что европейцы назвали макароническим (персидско-греческим) именем ?индуизм?.
?БХАГАВАДГИТА? В КОНТЕКСТЕ ИНДУССКОЙ ТРАДИЦИИ
Американский индолог Франклин Эджертон, один из лучших в XX в. западных знатоков ?Гиты?, некогда назвал ее ?любимой Библией Индии? (?India’s favorite Bible?). Эта по-американски примечательная (словно бы рекламная) формула во многом честна: ?Гита? и в действительности возможно отнесена к тому разряду текстов (наровне с Торой, Библией, Кораном…), каковые воспринимались и воспринимаются многими как священные, которые содержат некие вечные, главные истины, поведанные человеку более. Вместе с тем ?формула Эджертона?, в случае, если ее осознавать через чур практически, может ввести неискушенного читателя в заблуждение. В первую очередь, очевидно, обращение обязана идти не об Индии (либо, как сообщили бы сейчас, Южной Азии) в целом, не об индийской культуре по большому счету, то есть и конкретно об индуизме2. Но ?Гиту? неверно было бы назвать и ?Библией индуизма?3,
1 Эта статья СД,. Серебряного в первый раз была размещена в сборнике: Древо индуизма 1999: 152—94). В настоящем издании печатается с некоторыми исправлениями и сокращениями.
2 Для индийских (южноазиатских) мусульман, христиан, сикхов, буддистов и других религиозных групп ?Гита?, само собой разумеется, вовсе не есть священным текстом.
3 Сам Ф. Эджертон два раза пара уточняет собственную ?формулу?: ?Для большинства благочестивых вишнуитов и по большому счету для большинства индусов Бхагавадгита — то же, что Новый Завет для благочестивых христиан? (Bhagavad Glta 1972a: 105); ?Бхагавадгита —Библия кришнаизма…? (В том месте же: 189).
Тут стоит подметить, что в сопотому что в индуизме нет и не было единого священного писания, в полной мере сопоставимого со священными писаниями авраамитских религий (Торой, Кораном и Библией). Во-первых, индуизм —это что-то значительно более разнообразное и разнородное, чем иудаизм, христианство либо ислам. Во-вторых, в индийской культуре, впредь до относительно недавнего времени, письмен-
ные тексты —слова, записанные и по писанному прочтённые, —ценились значительно меньше, чем устное слово, сказанное и услышанное, переданное от человека к человеку, от преподавателя к ученику, от поколения к поколению. Ближайшим аналогом отечественного понятия ?священное писание? в индуизме можно считать понятие шрути (на санскр. букв, ?услышанное?). Словом шрути собирательно обозначались ведийские тексты: от гимнов Ригведы до упанишад —то, что мы сейчас именуем ведийской литературой. Шрути
было ?услышано? древними мудрецами (риши) и после этого многие века передавалось изустно, от преподавателей к ученикам, в разных ?школах? (т. е. учительских традициях). Со временем тексты шрути были, но, записаны, но к рукописным ипостасям этих священных текстов в Индии ни при каких обстоятельствах не было для того чтобы благоговейного отношения, как, скажем, к Торе среди иудеев либо к Корану среди мусульман4. Парным к понятию шрути было понятие смрити (букв, ?память?, ?упомненное?, ?запомненное?). Этим словом обозначались разные чтимые и авторитетные тексты (нормативные трактаты, преданий и собрания легенд и т. д.), каковые,впрочем , были не взяты ?более?, а созданы людьми. Среди текстов смрити особенное место в собственности ?Махабхарате?, ?[Повествованию о] великой [битве] потомков в первых рядах?. ?Махабхарата? —это огромная ?поэма? на санскрите, длиною приблизительно в 100 тыс. стихотворных строф. Главный сюжет —конфликт двух родственных царских семейств, Кауравов и Пандавов, приводящий их к братоубийственной битве
на поле Куру (Курукшетра —к северу от современного Дели). Но содержание ?поэмы? отнюдь не ограничивается ее центральным сюжетом. ?Махабхарата? —это громадный свод разных повествований, преданий, трактатов, притч, наставлений и т. д., так или иначе присоединенных к главному сюжету. ?Махабхарату? время от времени именовали ?пятой Ведой?. Фактически веды (числом четыре: ?Ригведа?, ?Самаведа?, ?Яджурведа? и ?Атхарваведа?) были предназначены лишь для высших каст. ?Махабхарата? же была как бы
временном русском словоупотреблении ?кришнаитами? именуют по большей части приверженцев ?Интернационального общества сознания Кришны? (ISKCON), в силу того, что о вторых кришнаитах в РФ знают лишь эксперты. В это же время ISKCON —только одно
из течений кришнаизма (к тому же достаточно американизированное). С типографским станком ведийские тексты познакомились лишь в XIX в. стараниями европейских ученых. ?Ведой для весов?, потому, что просматривать (чаще слушать) ее разрешалось и низким кастам.
?Бхагавадгита? —один из эпизодов ?Махабхараты?, входящий в ее шестую книгу, ?Книгу о Бхишме?. По масштабам ?Махабхараты? ?Гита? — текст относительно небольшой: в привычных для нас терминах ее возможно назвать (как и ?Махабхарату? в целом) ?поэмой? —но в данной ?поэме? всего семь сотен строф. Событийный ?сюжет? данной ?поэмы? возможно изложить кратко:
перед битвой на Курукшетре Арджуна, один из пяти братьев Пандавов, внезапно говорит Кришне, что был у него колесничим3, что не имеет возможности поднять оружие на собственных двоюродных братьев Кауравов, вторых родственников, и учителей и наставников, поднявшихся под флаги Кауравов; в ответ Кришна проводит с Арджуной ?разъяснительную беседу? и в итоге убеждает его все же вступить в бой. Содержание данной беседы —собственного рода ?божественное откровение?6: Кришна ?открывает? Арджуне, что он, Кришна, в действительности —Высшее Божество7, опора и исток всего сущего. По ходу беседы Кришна растолковывает
5 По сюжету ?Махабхараты? Кришна —союзник и двоюродный брат Пандавов.
6 Ср.: ?Центральный сюжет Гиты —возвещение Кришной… религиозной истины Арджуне? (Бонгард-Левин, Герасимов 1975: 119; Бонгард-Левин 1993: 116).
7 Тут уместно растолковать первую часть сложного слова Bhagavad-gita. Древнеиндийские грамматики стремились возвести все имена существительные в санскрите к глагольным корням. Исходя из этого начнем с корня bhaj, что занимает важное место в ?Бхагавадгите?. Данный корень имел значения: ?дробить?, ?наделять?, ?разделять? (чтото с кем-то), ?быть сопричастным?, ?обладать?, ?пользоваться?, ?прибегать к?, ?предпочитать?, ?выбирать?, ?обожать?, ?поклоняться?, ?чтить?, ?боготворить? и др. Связанное с этим корнем существительное bhaga (которое лингвисты вычисляют исторически родственным русским словам ?всевышний? и ?богатый?) практически означало ?наделяющий?, ?наделитель? и —из этого —?покровитель?, ?господин?. В ведийских гимнах это слово было именем одного из второстепенных всевышних, и имело возможность употребляться как эпитет вторых всевышних. С ведийских времен слово bhaga имело еще и такие значения:
?часть?, ?успех?, ?счастье?, ?процветание?, ?достаток?, ?благо? и т. д. (см.: Топоров 1980). Слово bhagauat (форма базы) либо bhagavan (форма именительного падежа; к базе bhaga прибавлен суффикс -vant —суффикс обладания, причастности к чему-
или) первоначально означало ?владеющий достатком/благом?, ?радостный?, ?славный?, ?благословенный? и т. д. Позднее появились значения ?почитаемый?, ?святой?/ ?священный?, ?божественный?… Слово bhagavat/bhagavan стало именем-эпитетом
высших всевышних в индуизме (= ?Владыка?, ?Господин?, ?Господь?), в первую очередь направляться и его воплощения, Кришны.
в буддийских текстах bhagavat /bhagavan стало одним из главных имен-эпитетов Будды.
Арджуне устройство мироздания, и задачи и место в нем человека. В частности, узнается: мироздание божественным промыслом устроено так, что Арджуна обязан идти в бой и убивать учителей и своих родственников. Будучи и оставаясь частью ?Махабхараты?, ?Бхагавадгита?, но, со временем купила в индийской культуре еще и отдельное, независимое значение. Эту поэму стали воспринимать как текст, содержащий сущность упанишад8. Тем самым ?Гита? обретала статус, близкий к статусу шрути.
Во вступительной молитве (на санскрите), которой в современных индийских изданиях довольно часто предваряется текст поэмы, имеется такая строфа:
Упанишады —коровы, сын Пастуха9 —их доитель, Партха10 —теленок; умный выпивает молоко-амриту Гиты11. Началом IX в. н. э. датируют известный комментарий Шанкары на ?Гиту? (?Гита-бхашья?), чуть ли не самый ранний из дошедших до нас комментариев на поэму12. Современные исследователи полагают, что именно Шанкара совсем зафиксировал текст ?Гиты? и утвердил ее престиж как текста в случае, если и не священного, то в высшей степени авторитетного. ?Гита? стала одной из ?трех опор? ( prasthana-trayam) веданты (наровне с упаниВместе в тем на санскрите то же слово bhagavat/bhagavan было и остается простой формой обращения к почитаемому лицу (всевышнему либо человеку), что-то наподобие русского ?господин?. С тем же корнем bhaj связаны и столь ответственные для ?Бхагавадгиты? (и не только
для нее) слова: бхакти (bhakti —?сопричастность?, ?приверженность?, ?поклонение? и т. д.) и бхакт(а) (bhakta —?приверженец?, ?почитатель? и т. д.). 8 В классических формулах (колофонах), которыми завершаются главы ?Гиты?, поэма именуется, фактически, Bhagavad-glta upanisadah —?Бхагаваном поведанные упанишады (т. е. сокровенные наставления)?. Современная наука вычисляет эти коло-
фоны позднейшими добавлениями (см., напр., Edgerton 1972: 92), но по крайней мере это свидетельство о том, как воспринималась ?Гита? ее переписчиками и индийскими читателями в эру рукописного бытования поэмы.
9 Другими словами Кришна.
10 Партха —одно из имен Арджу*ны.
11 Sarhkaracarya 1983: XIX. Тут и потом, в случае, если это не оговаривается очень, переводы фрагментов и строк с санскрита —С.Д. Серебряного.
12 Комментарий Бхаскары, датировка которого неизвестна, возможно, и предшествовал ?Гита-бхашье?, но не охватывает текста поэмы полностью и, по-видимому, был менее влиятельным, чем труд Шанкары (см.: Sharma 1986: 16—1). У самого Шанкары имеется указания на то, что были и более ранние комментаторы ?Гиты?.
шадами и ?Брахма-сутрами? Бадараяны). Комментарии на ?Гиту? создавали и такие знаменитости, как Абхинавагупта (X—I вв.), Рамануджа (XI—II вв.), Мадхва (XIII в.), Мадхусудана Сарасвати (XVI в.) и др. (см., напр.: Семенцов 1985: 18—5; Sharma 1986). Неспециализированное число древних санскритских комментариев на ?Гиту? —около 50, что говорит о большой популярности ?поэмы?, по крайней мере, среди грамотных и людей учёных. комментарии и Переводы на поэму создавались кроме этого на вторых индийских языках13.
В конце XVIII в. ?Гита? стала известна в Европе —и с того времени началось ее изучение способами европейской (западной) науки. Европейские
ученые, обращаясь к какому-либо тексту, в первую очередь задаются вопросами: кто, где и в то время, когда этот текст создал? Но от индийской традиции взять удовлетворительные ответы на подобные вопросы удается далеко не всегда. Что касается авторства ?Гиты?, то с позиций индийской традиции ?Гиту?, как и всю ?Махабхарату?, ?сочинил?, либо ?составил?, легендарный мудрец Вьяса (что считается кроме этого и ?составителем? Вед, и 18 ?основных? пуран). В отношении ?Гиты? больше подходят слова ?составил?, ?за-