Православная педагогика как общественное и духовное явление

1. Отметим, что слово «педагогика» переводится с греческого как «детоводительство». Так именовали слугу, что препровождал ученика к преподавателю (дидаскалу). Со временем это слово купило и новое значение — педагогикой нарекли мастерство воспитания детей, и науку о воспитании. Как область публичной деятельности педагогика порождена самой судьбой. Она появилась вместе с обществом и погибнет, по всей видимости, также вместе с ним. Конкретно через воспитание общество репродуцирует себя, другими словами снабжает собственный воспроизводство. в течении всей истории развития человечества возможно видеть не только различные личности педагогов, но и различные педагогические совокупности. Откуда же рождается та либо другая педагогическая совокупность? В каком отношении находится педагогика с публичным сознанием данного времени? В случае, если мы взглянуть на любое общество, то найдём некоторый комплекс главных идей, систему ценностей, некую идеологию, через которую общество не только поймёт само себя, но и формулирует собственные императивы, другими словами совокупность долженствований. Она рождается из естественной потребности развития, поскольку любое общество пытается не только себя воспроизвести, а как бы дойти до совершенства в самом себе, преодолеть несоответствия и пороки сегодняшнего дня. Эта-то совокупность долженствований, а несложнее, правил и закладывается в базу педагогики -этим правилам начинают учить детей. Так, педагогика отражает не только нравы конкретного исторического общества, но да и то, как общество желает жить, как оно мыслит себя в будущем. Этим и обусловлено содержание образования в каждую конкретно-историческую эру. Пример. Публичным идеалом Старой Греции был безграничный принцип гармонии. И сокровище человека нечайно зависела от того, как он сам гармоничен, другими словами разносторонне и целостно развит. Это и определяло педагогическую совокупность греков — установка делалась на гармоническое воспитание. Привычный всем тезис «В здоровом теле — здоровый дух» нечайно отразился и в педагогической совокупности Греции. Духовное, сущностное начало вещей нечайно оказывается тут в подчинении у пленительной и идеальной материальной формы — греческая школа вся устремлена к воспитанию эстетического сознания, к совершенствам красивого в различных областях судьбы. По сути, лишь красивое и понимается как жизненно нужное и хорошее. Из этого греческая школа стала школой искусств: гимнастикой она стремилась развить тела собственных воспитанников, музыкой — их свойство пластично двигаться. Кроме того изучение грамматики носило эстетический темперамент — это было постижение внутренней структуры языка, которая открывала дорогу риторике — столь любимому в Греции мастерству сказать. Проходит некое время, и школа принципиально меняет собственный темперамент. Средние века привели с собой новую судьбу. Проповедь христианства перевернула представления человечества о сокровищах. В публичном сознании появляются новые совершенства, каковые ложатся в базу новой педагогики. Рождается христианская школа, в которой главное внимание уделяется вопросам духовного воспитания. гимнастика и Музыка исчезают бесследно, но вот что примечательно, в Александрийской христианской школе и риторика не преподается, а, напротив, считается вредной наукой, порождающей в воспитанниках празднословия и соблазнительные навыки пустословия. Все внимание сейчас сосредоточено на внутреннем развитии личности, на укреплении духа и воспитании души. Проходит еще некое время, и новая историческая эра заявляет о себе новыми публичными устремлениями. Восстановление воскрешает интерес к эстетическим совершенствам древности и силится сопрячь их с духовным багажом христианства. В публичном сознании снова появляется внимание к личности человека, к его душевным переживаниям и индивидуальным духовным. Через пара столетий эра Просвещения выводит на арену публичной судьбе новых кумиров: естественные и правильные науки, — рождается новое мышление, мышление естествоиспытателя. Школа отражает любой период истории . Кроме того, в одно да и то же историческое время противоборствующие публичные и духовные тенденции в большинстве случаев порождают любая собственную школу. Мы тут говорим не только о содержании образования, но и о методах и формах самого школьного дела. Совершенства школы не являются ее собственным порождением — они укоренены в обществе. Так, возможно дать следующее определение педагогике:

• Педагогика — это постоянный публичный процесс воспитания детей, текущий в глубине любого общества, что формой и своим содержанием совершенно верно отражает главной комплекс идей, бытующих в обществе, методы организации судьбы конкретно-исторической эры и ее главные противоречия и общественные тенденции.

2.Педагогику как публичное явление принято условно дробить на пара областей. В первую очередь это обучение и воспитание.Они являются диалектическое единство, но вместе с тем возможно вычленить круг особых заинтересованностей каждой.

Воспитание — это процесс ориентации детей в культурно-социальном пространстве общества, вырабатывание у них определенных взаимоотношений к тем либо иным понятиям и общественным явлениям, установление иерархической системы ценностей.Воспитание по своим способам имеется глубинное проникновение в личность ребенка, формирование его мировоззрения. Оно способно охватывать не только ум человека, но и попадать в его эмоции, направлять волю. Именно на основании воли и чувств, подкрепленных пониманием действительности и ясным видением, появляется у человека возможность активного поведения в обществе, адекватного собственному мировоззрению.

Великие педагоги думали, что процесс воспитания есть базисным основанием любой педагогики.

«без сомнений, что воспитание ребенка может происходить кроме всякой преднамеренной теории и независимо от того, обращено ли на это внимание, -пишет Н. И. Пирогов в собственной статье «воспитание и Образование». — Не учивши дитя, возможно вырастить круглого невежду; но в случае, если его не воспитывать, то оно воспитается собственными средствами… От образования некоего взора на вещи — верного либо неправильного, — от образования нравственного кодекса вы его не убережете». Так, мы на педагогику «обречены», мы не можем устраниться, этим мы предали бы саму жизнь. «Человек имеется существо самое кроткое и самое божественное, если он будет укрощен настоящим воспитанием, — говорит Платон в книге «О законах», — в случае, если же его не воспитывать либо давать ему фальшивое воспитание, то он будет самым диким животным из всех, кого создаёт почва»2.

В педагогической литературе возможно встретить пара синонимов слова «воспитание». Это образование, формированиеи кроме того просвещение.В любых ситуациях речь заходит об участии в духовно-нравственном становлении личности. «Образовать человека, существо самое непостоянное и самое сложное из всех, имеется мастерство из искусств» (Святой Григорий Назианзин).

Перейдем ко второй составляющей педагогики — к обучению. Обучение имеется целенаправленный процесс передачи технологического, научного и художественного опыта подрастающему поколению. Врезультате обучения дети приобретают совокупность научных знаний, фактов, овладевают практическими навыками жизнедеятельности. Умение просматривать и вычислять, умение мыслить и сопоставлять, умение решать разные задачи — вот что есть одним из итогов верного обучения. Но, пожалуй, самый главный навык, что должен быть привит человеку в юные годы — это умение обучаться, другими словами желание покупать новые и новые навыки и полезные знания. «Верно обучать юношество — это не означает вбивать в головы собранную из авторов смесь слов, фраз, изречений, точек зрения, — пишет выдающийся педагог Ян Амос Коменский в собственной «Великой дидактике», — а это значит раскрывать свойство осознавать вещи, дабы конкретно из данной способности, совершенно верно из живого источника, потекли ручейки»3.

Каждая опытная деятельность опирается на настоящее умение человека, на его свойство к тем либо иным операциям. Из этого время от времени обучению отводят первенствующую роль в педагогике. С этим тяжело дать согласие, поскольку каждая деятельность включает в себя понимание и анализ неприятности, возможность и умение ее дать добро, и, возможно, самое основное — желание приложить свои силы к ее ответу. Возможно научить верно разбирать обстановку и выработать необходимые технологические навыки, но желание принимать участие в деле и воля к труду смогут быть развиты лишь в ходе долгого системного воспитания. Возможно, исходя из этого превосходный педагог Аделаида Семеновна Симанович писала в собственной книге «Практические заметки об личном и публичном воспитании мелких детей»: «Обучение — одно из запасных средств воспитания. При помощи обучения, начиная с раннего возраста, приобретаются элементарные знания, развиваются нравственные силы и умственные способности». К этому близка была и позиция германского педагога Фридриха Фребеля, что первый провозгласил тезис: воспитание — в ходе обучения,связав тем самым цель и средства педагогики в одно целостное воздействие.

Итак, функция педагогики — воспитывать и обучать. Но реализуется она лишь при одном условии — условии развития.

Развитие- неспециализированный закон судьбы. Начинается все: общество, мастерство, производство, начинается ребенок, его тело, его сознание, но начинается и заболевание, и преступные наклонности. Развитие — перемещение от зерна к растению, плоду и цветку, от плана к воплощению. Развитие судьбы остановить запрещено, так же, как нельзя остановить время. Но педагогу слишком мало эмпирически ощущать факт развития, ему необходимо осмыслить его философски, духовно. «Сущность развития — в направленном трансформации совокупностей от менее упорядоченного к более упорядоченному состоянию, в росте их организации». Так определяет развитие современная психология. Причем мы нигде не встретим в жизни независимой совокупности: в любой момент одна совокупность будет заключена в второй, а совместно они будут живой частью третьей и без того потом. Так, развитие имеется само течение судьбы, сам ее процесс. Появляться вне развития означало бы появляться вне жизни. Исходя из этого для педагогики развитие — это та операционная среда, которая и дает наставнику возможность функционировать, другими словами стихийное развитие личности делать целенаправленным. «Процессы развития делают научение вероятным, но само научение не есть обстоятельством развития, — пишет превосходный британский психолог Томас Бауэр. — Свойство к научению первоначально определяется врожденными механизмами, каковые смогут угасать, в случае, если их не упражнять». Так, понемногу вырисовываются и поле деятельности, и социально-психотерапевтические функции педагогики.

• Педагогика берет на себя функцию целенаправленного развития личности.

Мы очертили круг неприятностей, неспециализированный для любых педагогических совокупностей, потому что в структурном отношении они все обусловлены едиными законами. По-настоящему разным есть, как мы уже пробовали продемонстрировать, содержание образования. Оно абсолютно определяется совершенствами, господствующими в обществе либо в определенной социальной группе. Предмет отечественных заинтересованностей — христианская педагогика, православное воспитание, обучение и развитие детей. Постараемся осмыслить эти понятия, согласуя успехи современной психологии и педагогики с жизнью и учением Православной Церкви.

3. Отличие христианской педагогикиот каждый педагогической совокупности содержится в том, что она готовит человека не только для полноценного земного существования, но, в первую очередь — для жизни будущего века. С христианством началась новая, третья онтологическая эра: 1 — хаос, 2 — космос, 3 -Церковь. Христианство не просто комплекс неких идей, овладевших умами, а новая судьба, новый человек, свидетельствующий о собственных новых ощущениях, мыслях и чувствах. Церковь — это конкретно собрание новых людей, делящихся между собой своим духовным опытом. Митрополит Антоний (Храповицкий) именует Церковь «собранием людских совестей». Новые люди получили и новое призвание: по словам апостола Павла, все мы призваны к святости. В христианстве жизнь, человека обретает значение и особый смысл.Из этого и христианская педагогика опирается не на какую бы то ни было философскую идею, а на само бытие Церкви как нового Бога и богоданного союза человека. Основанием ее стало, с одной стороны, христианское учение, а с другой — духовный опыт Церкви, другими словами многообразные человеческие дороги к святости. Из всего этого и вытекает, что:

• Содержание христианской педагогики — это в первую очередь введение детей в судьбу Церкви, приобретение навыков публичной и личной духовной судьбы. Помимо этого, это воспитание христианского мировоззрения, осмысление мира, жизни, его деятельности и человека в свете Божественного Откровения. И, наконец, это подготовка детей к публичному христианскому служению, развитие их даров, воспитание христианских воли и чувств.

Так, христианская школа отличается от других в первую очередь тем, что не имеет возможности не ставить задачу организации христианской судьбе детей, в которой они покупают новый опыт общения, общения в любви. Данный фактор есть, пожалуй, самым большим и вместе с тем не поддается никакому рациональному регулированию. На первом месте стоит в христианской педагогике воспитание. Но и воспитание тут не есть вырабатывание определенных стереотипов отношения и норм поведения, а живая духовная реакция на происходящее. Вхристианской педагогике мы не имеем примеров и жёсткого свода нормативов, под каковые необходимо подогнать ребенка, жизнь каждого полезна конкретно своим личным методом и личным трудом, на это педагог и обязан ориентироваться.

Святой Старой Церкви Климент Александрийский (II век), один из первых начальников древнехристианской школы в Александрии, в собственной книге «Педагог» говорит о трех этапах христианского образования: увещании, научении и воспитании. Они осуществляются не в один момент, а строго последовательно: сперва призывание к вере, указание на то, что уже в нашей жизни человек может получить мир, свидетельствующий о Царствии Небесном. После этого период воспитания, в то время, когда идет настоящее приучение себя к судьбе по заповедям, облагораживание чувств и тренировка воли. И лишь по окончании того направляться научение высоким истинам Откровения, каковые находятся в Священном Писании.

в течении всех трех этапов подлинным Педагогом, считает Климент Александрийский, есть Господь Христос, Спаситель. О любом человеке именно Он совершает личное попечение, лично ведет его к спасению. Такая точка зрения не единична в Старой Церкви, скорее напротив: вся история Церкви говорит о Промысле Божием, что реализуется в личных судьбах людей. В случае, если мы примем эту общецерковную точку зрения, нам станет понятной и роль христианского педагога в деле воспитания личности. Мы — не независимые возделыватели детских душ, а соработники Всевышнего,помощники, ассистенты Первого Педагога, слова которого мы должны улавливать, и незримые действия которого расшифровывать. И базу христианской педагогики тогда возможно представить как узкое вслушивание в Промысл Божий,в слова Божественной педагогики.

Но созерцание и само вслушивание — это громадный труд. Возможно заявить, что христианская педагогика -это не совокупность тех либо иных правил, а, в первую очередь, вопрошающий христианский педагог. Педагог, что стоит рядом с ребенком и оказывает помощь ему среди неспециализированного шума судьбы различать слова Божии.

Христианский педагог постоянно находится на перекрестке трех тайн:

— личностные изюминки развития ребенка, его психотерапевтическая индивидуальность;

— промысл Божий о ребенке, о его духовном пути;

— чувство времени, как разворачивающееся в людской истории Божественное Домостроительство.

Отечественное христианское время принципиально отличается от ветхозаветного. В случае, если в книге «Второзаконие» содержится весьма подробный список законов, каковые нужно делать, и разъяснений к ним, то в христианстве мы, в первую очередь, сталкиваемся с законом любви. Высшими заповедями становятся, по словам Спасителя, заповеди: «Любите Всевышнего и любите ближнего», «Душу собственную за други собственная», «Возлюби ближнего собственного, как самого себя ». Как это возможно воплотить в судьбу и как этому научить?! — может вырваться вопрос. Однако, эти, заповеди являют нам конечную цель и задачу христианского воспитания. Действительно, задача эта осуществляется не только школой, но школой совместно с Церковью. По сути, христианская педагогика — это введение в Церковь,она готовит ребенка к духовной судьбы, но сама не должна претендовать на духовное управление.

Соработничество имеет две болезни: своеволие и пассивность. Обидно довольно много в Церкви пассивных педагогов. Они оправдываются в большинстве случаев словами: «Что я могу собственными малыми силами?! Господь Сам все как нужно устроит, не нужно ничего делать, давайте подождем, жили же предки с Всевышним без всякой педагогики и т. д…» Такие спекулятивные рассуждения в большинстве случаев опираются на фальшивое смирение, которое в действительности хуже гордыни. Они свидетельствуют не о вслушивании в слово Божие и не о любви к ребенку, а о душевной холодности, которая предвещена в конце времен, как великое оскудение благодати.

Да, соработник — это не законодатель и не глава. «Я желаю быть карандашиком в Божиих руках», -сообщила в один раз широко узнаваемая христианская подвижница мать Тереза, всю собственную жизнь посвятившая делам сострадания и милосердия. Быть прозрачным, дабы не заслонять Всевышнего, не становиться проповедником самого себя, и вместе с тем быть действенным, дабы суметь делать волю Божию, -вот к чему обязан стремиться христианский педагог. Боязнь же решить и возложить на собственные плечи груз ответственности довольно часто оборачивается предательством ребёнка и простым дезертирством.

Иначе, не меньше страшно и своеволие педагога, тем более, в случае, если это своеволие распространяется не только на управление внешним поведением ребенка, но претендует вторгнуться в его святая святых — в душу. Христианская педагогика конкретно

по причине того, что она в альянсе с Церковью, обязана четко знать собственный место, другими словами круг собственных полномочий. Школьные занятия нельзя наделять никакой мистикой, никаким ритуализмом. Каждая школа, в первую очередь, должна быть подчинена законам детства, духовный опыт педагога не должен довлеть над детьми.

Уместно тут привести концепцию христианской педагогики доктора наук Свято-Владимирской семинарии в Нью-Йорке Констанции Тарасар, четко сформулированную в докладе на Рождественских чтениях 1998 г. Она разглядывает христианскую педагогику в трех формах ее бытия: школа, дом и богослужение. На это фактически и сориентированы догматика, литургика и нравственное богословие. Но в ее совокупности они рассматриваются не как школьные предметы, а как три разные области христианской судьбе, в которых необходимо обучиться жить ребенку. В каждой из них — собственные педагогические способы. И христианская педагогика обязана охватывать все эти области, лишь тогда она выполнит собственную задачу, другими словами даст ребенку правильные знания (школа), научит его со всей полнотой души молиться (участие в богослужении) и сохранять христианские совершенства в жизни, в настоящем общении людей (нравственность). Эта позиция на сегодня думается самая целостной и соответствующей христианским совершенствам. опирается христианская педагогика на то, что образовывает базу и Православного богословия, и богослужебной практики Церкви, и домашнего благочестия: — на Священное Писание, — на жизненную силу Таинств Церкви, — на Священное Предание.

Но педагогу необходимо постоянно помнить, что не считая Священного Предания Церкви имеется предания исторические, «предания старины глубокой». В жизни они тесно переплетены, и педагогу необходимо обучиться их различать, дабы не впасть в догматизацию исторических, этнических либо культурных изюминок бытия Церкви. К примеру, установление о храме. Моисею было дано правильное указание, каким должно быть место, где Всевышний будет сказать с человеком. Первым походным, переносным храмом стала скиния собрания. Через три века в Палестине воздвигается Иерусалимский храм — он был единственным. А в наши дни в РФ очень много храмов. Они резко отличаются друг от друга по архитектурным изюминкам, по убранству интерьера. Но во всех храмах имеется и неизменные части: крест над маковкой, алтарь, престол, священные сосуды и богослужебные книги. Возможно ли сказать о едином образе православного храма? По-видимому, нет, по крайней мере, внешний образ — различный, внутреннее же назначение и содержание — едины. Православный педагог должен в любой момент стремиться найти данный незыблемый центр в Предании Церкви, священное содержание любого образа. Формы же бытия этого священного содержания будут разны. И потому учить детей необходимо, в первую очередь, содержанию, а не форме. Это применимо ко всем областям человеческого опыта и знаний, но особое значение это имеет для становления духовной и правильного развития судьбы ребенка: научение внешним формам благочестия ни при каких обстоятельствах не ведет к духовной и правдивости глубине. Формальные знания страшны тем, что при определенном количестве они начинают восприниматься как сущностные. Пожалуй, это основная опасность православной педагогики, постоянное ее искушение. Необходимо различать священное и историческое, священное и гениальное, священное да и то, что нам нравится. Нельзя не отыскать в памяти тут слова отца Георгия Флоровского: «Два соблазна зачаровывают русскую душу. Соблазн священного быта, это соблазн Старой Руси, соблазн старообрядчества… И соблазн пи-этического утешения, очарование душевного уюта»11. Полностью эти соблазны соблазняют православную школу: рвение воспитать у детей чистую верную веру довольно часто оборачивается воспитанием обрядоверия. Так как что такое обрядоверие? Это пристрастие к той либо другой форме обряда. Оно не хорошо, в первую очередь, тем, что это пристрастие, что человек перестает ощущать центр Священного, а большее внимание обращает на форму. Имеется и духовный корень в обрядоверии: человек страшится остаться в поиске, в неведении, ему легче иметь пример для подражания и метод действия, это дает определенную опору, ему начинает казаться, что он знает, как жить и что делать. Но христианство нам никаких внешних образов для алгоритмов и подражания поведения дать не имеет возможности. Утренние и вечерние молитвы — это молитвенные вопрошания, стояние в ожидании и трепете от Всевышнего живых словес, просвещающих и указующих нам ежедневный путь нашей жизни: «Да будет воля Твоя»! Чем больше мы углубляемся в живой опыт Церкви, тем яснее делается, что содержанием христианской педагогики являются не столько знания и мировоззренческие установки, сколько сам способ преподавания, способ уже вводящий, приучающий детей к во-прошанию как форме бытия.Православный педагог обязан осознавать, что христианин — крепость, в которой правит Христос, а не он сам. Мы не властители самих себя, а потому и дети, ученики — не отечественные подчиненные.

Сопоставим две вещи: проповедь и педагогику. Проповедь — это, в первую очередь, слово веры, которое может стать началом перемещения человека к подлинной судьбе. Педагогика — это само перемещение, совместное перемещение ученика и учителя в пространстве диалога: слово веры должно обязательно соединиться тут с делом веры. Кроме того проповедь апостола Павла в ареопаге — неординарный пример ораторского мастерства — была услышана лишь несколькими людьми, а по окончании его слов о воскресении мертвых часть людей по большому счету прекратила слушать, и лишь кое-какие подошли к нему. Для педагогики более подходит Марии и неразделенный образ Марфы — деятельного и созерцательного христианства: внимаем слову и… действуем по слову. Это первая заповедь христианского педагога, этому же учим и детей. В случае, если мы педагогику сведем к проповеди, что довольно часто и происходит в отечественных школах, то мы покинем ребенка в одиночестве. В громадную судьбу, которая детей ожидает, входит не только жизнь Церкви, но и жизнь общества, которое их окружает дома, в школе, на улице. Христианский педагог не имеет возможности учить жить детей раздельно от судьбы мира. Мы не знаем промысла Божия, и необходимо ориентировать ребенка на судьбу глубоко независимую и полную. Кто-то выберет монашеский путь, кто-то будет в миру доктором, строителем, живописцем, кто-то придет на клирос петь. Педагоги не должны воспитывать лишь клирошан, они должны, в первую очередь, воспитывать христиан, каковые будут трудиться на ниве Божией.

Из этого и неприятность развитияребенка решается в христианской педагогике равно как и в школах с другим мировоззрением: таланты нужно развивать, это подарки, каковые Господь отправил людям. Но само развитие должно быть целомудренным, не развращающим, а, напротив, собирающим воедино все силы души человека. Такое развитие личности по-настоящему и допустимо лишь, в то время, когда мы поймём себя подобием и образом Божиим. Лишь тогда человек приобретает как бы подлинную совокупность координат и может ориентироваться в жизни. Мир начинает восприниматься им не как публично-бытовое поприще приложения собственных талантов и сил, а как школа Вечной судьбе, как начало пути к себе, к собственному подлинному «Я». Знания о Церкви ребенку дать не тяжело, принципиально важно начать вместе с ним его духовный путь, другими словами труды строительства себя по подобию и образу Божию.

Сейчас нам возможно понятен кризис схоластической совокупности христианской педагогики, которая стремилась в первую очередь наполнить ребенка христианскими знаниями. Знания не определяют жизнь ребенка. По сути, кризис схоластики — это кризис обучения, не связанного с воспитанием.Как видим, в христианской педагогике данный вопрос стоит острее, чем в других школах.

• Духовное знание, не подкрепленное личным опытом, не совершённое в судьбу — способно больше соблазнить, чем развить.

Живые формы педагогики рождались в самой Церкви в течении многих столетий, но в любой момент они виделись с практически демоническим противостоянием схоластики, которая есть соблазном для каждого нового поколения преподавателей. Хорошую профилактическую помощь может оказать нам сама история христианской педагогики. Кроме того при беглом взоре видна борьба косного, но комфортного для преподавателя метода обучения как вещания, как декларирования азбучных истин и педагогических поисков новых форм организации педагогического процесса. Превосходен вклад в христианскую педагогику Николая Дмитриевича Ушинского. Его «Педагогическая антропология», в которой разбираются глубочайшие неприятности формирования личности ребенка, воистину будет настольной книгой православного преподавателя. Серьёзны кроме этого работы Н. И. Пирогова, горячо радеющего о целостном воспитании. Ни с чем не сравним неординарный опыт Сачинского, что создал собственную сельскую школу-общину. Но таких примеров мало. А ведь преподавание Закона Божиего в гимназиях, школах и реальных училищах было необходимым — значит, педагогов Закона Божиего было довольно много. Отчего же история литературы и история страны сохранили так много отрицательных примеров? Возможно ли посчитать это тенденциозной неточностью? Вряд ли. Повсеместное господство схоластики в духовной школе не давало возможности появиться православной педагогике как живой совокупности духовного воспитания детей. Педагогический опыт святого Иоанна Кронштадтского с его пылким рвением пробудить в ребенке любовь к Всевышнему для финиша XIX — начала XX века был, скорее, исключением, чем правилом. Помимо этого, он фактически неповторим, поскольку держится на неординарной духовной силе личности святого. Массовое же учительство в области Закона Божиего было ориентировано на начетничество, другими словами на заучивание Священных истин вне какой бы то ни было связи с духовной судьбой самого ребенка. Исходя из этого разрыв в традиции, что исторически появился в православной педагогике России, возможно, не нужно через чур драматизировать: сейчас мы можем лучше разглядеть, что в христианской школе дореволюционной России было вызвано требованиями времени, что — страстями и человеческими слабостями, а что воистину являло собой честное служение и педагогическое открытие христианина.

Традицию в христианской педагогикемы должны осознавать не как воспроизведение и повторение ветхих, привычных форм учебного процесса, а как единение с истиной, как рождение методов образования и новых форм, во времени соответствующих священному содержанию судьбы Церкви. Так, само собой уточняется и понятие развития в христианской педагогике.

• Развитие — это обретение и поиск ребенком новых форм интеллектуального, эмоционального и духовного бытия в Предании и традиции Церкви.

Язык Церкви христианским педагогом должен быть верно услышан и переведен на язык времени, нужно сопрячь детскую душу, еще не опытную саму себя, с той живой судьбой, которой живет не только целый приход, но и вся Церковь. Но дабы это произошло, в первую очередь необходимо взглянуть на детей. Каковы же сегодняшние дети и как на них отразилось время? Педагог должен быть мужественным, он обязан взглянуть, кто к нему пришел, и что он может сделать для этого человека. Детоводительство, коим есть педагогика, в большей мере, чем любое второе служение, зависит от того, кого мы собрались вести.

Пример. На занятия в воскресную школу пришли две девочки 13 лет. Весьма не так долго осталось ждать оказалось, что у них нет не только представления о целомудрии и девстве, но и о ценности человека, как целостного существа. Круг интересов — мальчики, деньги, интимные отношения, школа, потому, что в том месте они видятся с мальчиками, и… все. Мамы этих девочек родили их в одиночестве в возрасте 16-17 лет. Материнство их было чисто номинальным. Практически эти девочки не только духовно беспризорны, они беспризорны и как дети, и как девочки. У одной была бабушка, у второй — нет. Практически их воспитывала улица. Чудо само по себе уже то, что эти девочки пришли в храм, но они не смогут и сами сообщить — для чего? Они все заполнены чувственностью и ничем более, интеллект не развит, кроме того эмоциональная сфера подавлена грубостью физиологических инстинктов.

Что с ними сделать? Как установить контакт и на какой земле? У них собственный язык и собственная, уже сложившаяся система ценностей. Она так не согласуется с привычными сокровищами христианства, что появляется желание отмежеваться от этих заблудших овец. Вот это-то отмежевание и есть главным трудноискоренимым наследием отечественного идеологического прошлого. Оно через века аукается с инквизиторской схоластикой и в современной православной школе сеет семена ревностного благочестия, а не служения ближнему. Служение требует сближения.Безличная проповедь христианства неосуществима, это подмена любви законом, другими словами возврат к дохристианскому прошлому. Тем более неосуществима безличная христианская педагогика.

Но как же быть с этими девочками? Искать в их совокупности координат несоответствие и неполноту с настоящей судьбой и на их языке пробовать указать на эти несоответствия. Появятся вопросы. Постараться отыскать новые, ранее малоизвестные связи в жизни, другими словами раздвинуть горизонт. Снова появятся вопросы — и без того ход за шагом по лестнице вверх из тьмы себя к свету, к Всевышнему. Но, действительно, это допустимо лишь в том случае, в то время, когда вы не ощущаете собственного превосходства, не делаете «акции спасения», а просто рассказываете о собственном счастье судьбы в Церкви — эйфорией Благой вести.

• Учить — не уча! — вот верховная форма воспитания.

Для определенного возраста она одна-единствен-ная.

Исходя из этого я желаю предложить всем учительское домашнее задание: взглянуть на сегодняшнего ребенка любого возраста, начиная с 6 лет, и запишите все, что вы заметите. Запрещено следить за своим ребенком либо за ребенком, с которым вы играетесь. Вы должны оставаться пассивным в момент наблюдения и не входить в контакт. Это непременное условие наблюдения. Помимо этого, имеется пара ограничений в этом упражнении.

Сурова Л.В.Основы православной педагогики.


Интересные записи:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: