Именовали многие Егора Спиридоновича конкретно так: «Спиридоныч» — нежно и вместе с тем уважительно. Так в большинстве случаев величают людей, умению которых питают зависть к.
И действительно, Егор Спиридонович ни при каких обстоятельствах никому не отказывал. Делал все, что попросят, и, нужно сообщить, делал на совесть, без всякой халтуры. Уж нежели сапоги подобьет, так по любой слякоти шлепай — ноги не промочишь. Табуретку либо кухонный столик сколотит — век не развалится и стоит ровно. Таз либо ведро какое запаяет — не потечет. Потолок побелит либо стенки оклеит обоями — глаз радуется.
Частенько Егор Спиридонович и сам на помощь приходил, без всяких просьб.
Заметит, что у кого-то крыльцо покосилось либо забор погнил, сообщит:
— Вечером посмотрю, исправлю.
Либо мальчишку какого именно встретит — пристыдит:
— Наблюдай, брат, щиблеты-то у тебя каши просят. Сообщи мамке. Да приноси — починю.
А иногда прямо в дом посмотрит:
— В далеком прошлом уж, Пелагея Семеновна, топор точил тебе и ножи. Затупились наверно. Давай-ка их. А на следующий день занесу точеные.
Обрадуется Пелагея Семеновна, захлопочет:
— И правильно, Спиридоныч, пора поточить. Я на данный момент…
Слава о золотых руках Егора Спиридоновича в далеком прошлом уже прошла по всем дворам Залужья и с каждым годом крепла.
Да что в том месте! Многие дамы его именем супругов неоднократно стыдили:
— Смотри ж ты! Не выпивает человек, не курит. И руки какие конкретно! И людям подспорье, и себе польза! А у тебя все одно: «Некогда! Работа!..»
Павка, само собой разумеется, знал Егора Спиридоновича в далеком прошлом, с малых лет. Но подружился с ним сравнительно не так давно, с весны. И отлично подружился. Кроме того сам Егор Спиридонович сейчас Павку другом именует:
— А, пришел, друг! Садись. Либо дело у тебя какое ко мне?
Так как не редкость так на свете, что дружат парни и взрослые. Павке не так долго осталось ждать десять, а Егору Спиридоновичу на будущий год пятьдесят ударит. И дружат. Хоть бы что!
А началась их дружба вот с чего.
Весной мать как-то попросила Павку снести Егору Спиридоновичу ведро.
— Вот, уронила, — сообщила она. — Сейчас течет.
Дома Егора Спиридоновича не выяснилось.
— Он у себя в сарайчике, — сообщила его супруга. — Трудится.
Павка свернул за угол избы и подошел к открытой створке сарая. Вернее, кроме того не сарая, а мелкого домика с двумя крышей и широкими окошками, покрытой толем. В домике слышался шум точильного колеса.
— Возможно? — задал вопрос Павка.
Егор Спиридонович, в рабочем кепке и переднике, развёрнутой козырьком назад, остановил колесо.
— Заходи, браток! От Пелагеи Семенны? — И он радостно потрепал Павку по голове.
— Да, — подтвердил Павка. — Принес вот…
До тех пор пока Егор Спиридонович крутил ведро, Павка с любопытством наблюдал около.
Чего тут лишь не было!
На протяжении одной стенки висели и находились строго, как воины в строю, малярные кисти. Круглые и плоские, в виде щеток и гребешков, волосяные, из мочалы и резиновые. Тут же какие-то замысловатые лопаточки различных калибров, валики и диковинные ножички с аккуратными древесными ручками.
Вторая стенки была дана топорам, пилам и колунам, а около нее находились рубанки. Их было довольно много. Совсем не похожие друг на друга — с забавными рожками, как у носорогов, и без них. железки и Клинки к ним лежали раздельно, в особом коробке.
А посредине — и это основное — стоял настоящий слесарный верстак с тисками и снова полным комплектом инструментов. Всех, каких угодно! линейки и Напильники. угольники и Кронциркули. зубила и Чертилки. молотки и Шаберы.
— Здорово-то как у вас! — лишь и вскрикнул Павка, увидев в углу еще одно чудо — маленькую муфельную печь.
В Павкиной школе разве такая мастерская! Ничего похожего, не смотря на то, что она и больше вдвое. Разве таковой в ней верстак! А тиски! А рубанки! Печи подавно нет! А у Егора Спиридоновича — прямо как на хорошем заводе.
— Работа, она порядок обожает, — сообщил Егор Спиридонович. — Так-то, браток. А ведерко я запаяю и отлужу заодно.
— Про это мамка не сказала, — ответил Павка.
— Не беда, — увидел Егор Спиридонович. — Лишний рублик — но луженое, как новое будет.
Весьма понравилось Павке. С того дня и зачастил он к Егору Спиридоновичу.
Сначала, действительно, все случая искал:
— Мама, ручка у сковородки качается. Снести Егору Спиридонычу?
Либо:
— Давай столик кухонный поменяем. Попросим Егора Спиридоныча. Он сделает.
А позже и просто так. Придет и наблюдает, как Егор Спиридонович трудится.
«Вот бы и мне так!» — думал Павка.
Весьма хотелось ему попросить Егора Спиридоновича, дабы тот дал хоть раз рубанком поводить либо на настоящих тисках поточить какую-нибудь железяку.
— Подрастешь — также, друг, обучишься. Кто трудиться может, нигде не пропадет. Ни в какой жизни. Хоть беда у кого, хоть радость, а все твои руки необходимы, — сказал Егор Спиридонович. — И увижу я тебе: любая работа — она собственный суть имеет.
Это была его любимая поговорка.
И Павка не решался ничего просить. Кроме того трогать ничего не решался. Уж весьма все лежало у Егора Спиридоновича в громадном порядке. Но Павке и без того было отлично. В сарайчике пахло смолой и клеем, машинным маслом и кожей, свежей красками и стружкой.
И Егор Спиридонович любой раз нежно встречал Павку:
— А! Ты, друг! Заходи!
Весьма они подружились. И Павка радовался.
Действительно, раз произошло так, что Егор Спиридонович словно бы обиделся на Павку. Это в то время, когда Павка задал вопрос его:
— А вы, возможно, и на настоящем заводе имели возможность трудиться, как взаправдашний рабочий? А?
— К чему это? И без того тружусь, не жалуюсь! — отрезал Егор Спиридонович и почему-то нахмурился.
Но это в далеком прошлом было. В июне. Егор Спиридонович, думается, уже не злится сейчас. Видно, забыл.
И Павкина мать также довольна их дружбой.
— Смотришь, и ты к делу привыкнешь, — сказала она. — Наблюдай, какой человек Спиридоныч: и сам умелец, и других сызмальства к делу приучает!
Из-за плохой погоды детские сады перебрались в Залужье поздно — в середине июня. В эти дни многие залужские парни бегали наблюдать, как громадные новые автобусы с красными флажками привозят из города малышей. И Павка бегал.
Вместе с малышами автобусы доставили немудреную детсадовскую мебель. Словно бы игрушечные, скамейки и стулья, полки и шкафчики, скатанные в трубы дорожки и коврики. Малыши приехали со всем своим хозяйством.
«Довольно много ли необходимо таким клопам!» — думал Павка.
Он бегал от одного детского сада к второму а также помогал таскать эту ненастоящую, как ему казалось, мебель.
У одного из детских садов Павка заметил Егора Спиридоновича. Тот выходил из калитки с шаблоном-листком и линейкой бумаги в руках.
— Оказать помощь придется этим крохам, — сообщил Егор Спиридонович.
— А чего? У них все с собой, — увидел Павка.
— Все, да не все, — пояснил Егор Спиридонович. — Песочники нужно сделать, друг, да лесенки, чтобы им лазать. И вдобавок два скворечника просили сколотить. У одних, дескать, имеется, а у других нет. Делов хватит.
Настроение у Егора Спиридоновича было весьма хорошее, и Павка был рад: «Как не оказать помощь малышам!»
— Возможно, я к вам? — задал вопрос он.
— Отправимся, друг, — дал согласие Егор Спиридонович. — Все скумекаем, прикинем — и за дело. Я вот уж и размеры снял…
В то время, когда они проходили мимо поликлиники, Егор Спиридонович отыскал в памяти что-то и попросил Павку подождать его минуточку.
— Чуть не забыл. К врачу мне нужно зайти, а позже в сельмаг, — сообщил он. — Я скоро.
И правильно. Через полчаса они уже были в мастерской.
— Начнем, пожалуй, с лесенок, — внес предложение Егор Спиридонович.
Павка кивнул:
— Ага!
Егор Спиридонович выбрал пара сухих досок и нанес на них отметины.
— Это отправится под стойки, — сообщил он, берясь за пилу.
До тех пор пока Егор Спиридонович выпиливал и ровнял стойки, Павка относил в сторону щепу и стружку, подавал инструменты и шкурку для полировки. К вечеру уже готовься четыре стойки и десять поперечных перекладин для лесенок.
— на следующий день с утра примемся за другое, — сообщил Егор Спиридонович, — а в среду, смотришь, и установим.
— А разве вы дремать не станете утром? — задал вопрос Павка.
Он знал, что в большинстве случаев по утрам Егор Спиридонович спит. В шесть утра он возвращается с ночного дежурства и сходу укладывается дремать.
— А я на работу не отправлюсь сейчас, — сообщил Егор Спиридонович. — Вот бюллетень забрал… При тебе ж к врачу заходил.
— Вы заболели? — не осознал Павка.
— Заболел, заболел! — улыбнулся Егор Спиридонович. — Не в том суть. Работа — она подождет, а тут дело! Так что торопиться не будем. Ответственное дело, друг. Как детишкам не оказать помощь?
— Это отлично, — дал согласие Павка. — Верно, что отпустили.
Действительно, при чем тут врач и бюллетень, Павка не осознал.
Не прошло и полных двух дней, как дела были закончены. Егор Спиридонович установил в детском саду лесенки и песочники, а Павка прибил на деревьях два скворечника.
Скворечники особенно понравились Павке.
«И молодец же Егор Спиридонович! — думал он. — Прямо настоящие птичьи домики смастерил. У нас не таковой!»
Малыши также остались довольны.
Сейчас, в то время, когда Павка проходил мимо детского сада, он непременно наблюдал: играются малыши в песочниках? Играются. И по лесенкам лазают. А в скворечниках поселились воробьи. Воробьи в любой момент по окончании скворцов их дома занимают.
«И это все Егор Спиридонович сделал, — радовался Павка. — И я ему помогал!»
Само собой разумеется, Павка не все время у Егора Спиридоновича проводил. По утрам он с ребятами в лес ходил по чернику, купался на Быстрице либо по лесу.
Быстрица — необычная речка. Может, когда-то и была она стремительная, а на данный момент негромкая, степенная, словно бы нарисованная. Местами цветет она, поросла осокой и камышом, но все равно вода в ней чистая, как в роднике.
Течет Быстрица по зеленой луговине — открытая воздуху и свету, и зеленым сочным травам, и луговым цветам, которых тут растет множество великое. И только около самого села берег реки делается круче, и на нем уже то тут, то в том месте появляются сосны и кустарник. Тут же растет низкая хилая травка, которая неизвестно как тянется из песка. Чем она питается на таком грунте, никому не известно. Так как около один чистый песок.
Прекрасна Быстрица в ночи и любую пору дня и в любую погоду. Вечером и утром, в то время, когда туманом застлана. Ночью, освещенная звёздами и луной. Парным солнечным полднем и в грозу. А также в пасмурную погоду прекрасна.
Не смотря на то, что и не теплая вода в Быстрице этим летом и на берегу на данный момент не жарко, а купаться возможно. Все мальчишки купаются и кое-какие девчонки. Самые отчаянные.
А сейчас и приезжие стали залезать в воду. Не все, а те, кто храбрее.
А что делать? Хорошей погоды, правильно, так и не дождешься. Нужно купаться в такую!
Лучшее место для купания — около мостков, на которых дамы белье стирают. В том месте и берег пониже, и песок хороший. Иди понемногу в воду — не утонешь.
Воскресным утром Павка забежал к собственному соседу Косте Завьялову:
— Купаться отправимся?
Костя человек не весьма решительный. Он взглянуть на хмурое небо, поежился и неохотно спросил:
— А ты?
— Раз кличу, так отправлюсь, — сообщил Павка.
— Тогда отправимся…
Они спустились к речке. На мостках дамы стирали белье. Было нужно отойти в сторону.
— Бабушка в том месте моя. Заметит — попадет, — сообщил Костя.
Павка стянул штаны и рубаху, сообщил нерешительному Косте «давай» и собрался уже шагнуть в воду, как…
Раздался треск и визгливый женский голос:
— Ой, бабоньки, спасите! Тону! Ну и ледянющая!
Павка ринулся от воды назад. За ним — так и не успевший раздеться Костя.
Около провалившихся мостков стояла по пояс в воде Костина бабушка, а две другие дамы, помоложе, протягивали ей руки и заливисто смеялись:
— Ой, и уморила нас, Матвеевна!
— Наблюдай не утони!
До тех пор пока вытягивали из воды старая женщина Матвеевну, прогнившие мостки совсем упали. Матвеевна все еще вздыхала и охала, а утихомирившиеся дамы уже завздыхали о втором:
— Стирать-то сейчас как? В далеком прошлом бы их исправить! Вот и дождались!
Матвеевна пришла в себя, отжала подол юбки и лишь тут увидела внука:
— Пришел, родненький! Чуть не утопла твоя бабка! Благодарю, не одна тут…
— А вы Егора Спиридоныча попросите, — посоветовал Павка дамам. — Ему такие мостки сделать ничего не следует…
— И правильно, — дали согласие дамы. — на данный момент бы и попросить.
— Ему ж платить нужно, — сообщила Матвеевна. — Как же без платы?
— А за что ж платить? Да и не заберёт он! — возразила одна из дам. — Неспециализированные мостки. И его баба тут стирает. Для всех, выходит!
— светло, не заберёт, — поддержала ее вторая. — Попросить вон ребят, они позовут. В противном случае без мостков как быть! Сбегайте, ребятки, а мы тут подождем.
— Мы сбегаем! Мигом! — дал согласие Павка. — Пошли, Костя!
Костя что-то замялся.
— Я бабушку вот провожу, — сообщил он. — А ты один сбегай, хорошо?
— Слетаю! — сообщил Павка. — Егор Спиридоныч, он сделает…
Егор Спиридонович был на месте. Он забрал ящик с инструментами, кинул в него горсть гвоздей:
— Прихватим, друг, вон те досочки.
Три доски он забрал сам, четвертую передал Павке:
— Отправимся.
В то время, когда пришли на место происшествия, Егор Спиридонович мигом прикинул, с чего начать, и принялся за дело.
— Благодарю, Спиридоныч! — говорили дамы. — Знали, что выручишь. В противном случае куда нам, бабам, без этих мостков…
— Хорошо, хорошо! — отвечал Егор Спиридонович. — Сделаю как нужно! Не свалитесь! Довольны станете!
И совершенно верно — сделал.
Отлично, на совесть. Кроме того рубанком доски построгал.
— Чтобы ноженьки вам не занозить! — пошутил он.
Павка помогал Егору Спиридоновичу: доски подгонял, гвозди подкладывал под руку, рубанок пододвигал. Все делал, что умел.
— Да, — отыскала в памяти одна из дам, — тут мы заговорили: может, заплатить тебе за работу-то. А позже поразмыслили, что наподобие для всех это. Некомфортно: так как и твоя Елена Петровна тут стирает. , если что не так, сообщи…
Сначала Егор Спиридонович промолчал, занятый делом. Словно бы не расслышал.
Позже ненароком увидел:
— А что ж тут сложного? Поровну возможно разложить на всех, кто стирает. И мою Елену не забудьте. Что ее обходить! Пускай собственную долю внесет!
В июле погода стала потеплее. Но дожди все равно не утихомирились. В воздухе парило. Не проходило и дня, чтобы над Залужьем либо по соседству не прогремела гроза.
В одну из таких гроз и произошла беда. Может, и не ахти какая громадная, а все же беда, в особенности для Павки. Молния попала в ветхий клен около дома Павки и рассекла дерево чуть ли не пополам. Отца в селе не было, он уехал на двое суток в город. Павке было нужно перенести удар вдвоем с матерью. Но хуже второе — на клене погиб скворечник.
— Не огорчайся, сынок, — сказала мать. — И хуже могло быть. Что, если бы в дом угодило?
Так и другие вычисляли. По окончании грозы полсела перебывало около их дома: вздыхали, сочувствовали, радовались, что пронесло.
Да лишь Павке что от этих бесед!
— Все равно без скворечни не хорошо, — не унимался он. — Воробьи вон уже крутятся, а жить им сейчас где?
В скворечне уже больше месяца жили воробьи.
— Возможно новую скворечню сделать, — дала совет мать. — Подожди, папа возвратится, либо Спиридоныча попроси. Вдвоем и соорудите.
Павка был рад.
И действительно, как это он не поразмыслил о Егоре Спиридоновиче? Тот такие скворечни для детского сада сделал — загляденье! В случае, если его попросить, так новый скворечник лучше прошлого будет!
— Я сбегаю, попрошу, — сообщил Павка.
— Вот и отлично, сынок! Сбегай, — поддержала мать.
Егор Спиридонович встретил Павку, как в любой момент, нежно.
— Ну как, друг, не струхнул в грозу? Слышал, побаловался Илья-пророк у вас. Мамка-то наверно заволновалась!
— Скворечню у нас разбило, — сообщил Павка. — Так вот я попросить желал вас: помогите новую сделать! Мамка говорит: отца подожди. А чего его ожидать! Так как вы мне поможете?
— Скворечник? — удивился Егор Спиридонович. — Ну что ты, друг! Охота тебе думать о таких мелочах. Баловство это! В случае, если б ты о деле меня попросил…
Павка растерялся.
— Каждое дело, друг, оно собственный суть имеет, — продолжал Егор Спиридонович. — К примеру, спроси меня, как оконную раму сколотить либо табурет сделать. С радостью! Покажу, поведаю. Это в любой момент полезно. Работа, она человека кормит. Не для баловства она, работа! А ты — скворечник! Еще игрушку какую сделать попроси либо в том месте модель!
Павка слушал Егора Спиридоновича и ловил себя на мысли: «Модель! А ведь я желал попросить его оказать помощь модель ракеты сделать и корабль, чтобы по Быстрице плавал. И, возможно, в случае, если б Егор Спиридонович захотел… Он все может. Лишь отлично, что я не просил, раз он за баловство это принимает…»
— Я думал, раз вы для детского сада скворечни делали… — наконец сказал он. — А так не нужно, я легко…
— Для сада я согласно соглашению делал, не как-нибудь, — увидел Егор Спиридонович. — Совсем другой коленкор, друг!
Павке стало как-то не по себе. И что его дернуло вести данный разговор! Уж лучше бы и правда отца дождаться!
Он помялся еще пара мин. и, не зная, что делать, виновато заторопился:
— Отправлюсь я…
— В противном случае посидел бы, друг, — сообщил Егор Спиридонович. — Куда торопиться! на данный момент стекло буду резать. Поглядишь. Бриллиант у меня новый.
— Нет, мамка просила, — соврал Павка. Отправлюсь.
— Ну, бывай! Заходи!
Павка возвратился к себе с виноватым видом, словно бы совершил что-то плохое.
— Нет Егора Спиридоновича дома, — сообщил он матери.
— Нет, так позже возможно, не беда, — утешила Павку мать. — Либо отца подожди до вечера. Потерпят твои воробушки!
Матери отлично так сказать! Она так как лишь о скворечне думала, и все, а у Павки сейчас второе из головы не выходит. Вот, например, везде люди трудятся. И у них в селе, и в городе, и на целине, и на стройках, — он, Павка, знает. Да и как же в противном случае! Все трудятся. А для чего? Чтобы деньги за это приобретать? Да?
Павкин папа ежедневно с элеватора к себе приходит. В том направлении зерно со всего района свозят. Разве не серьёзная работа на элеваторе? Само собой разумеется, серьёзная! И отца все хвалят, снимок его на доске Почета висит. А в том месте напрасно никого не выставляют. Папа трудится и раз в пятнадцать дней приносит с работы деньги. Павка кроме того дни знает в то время, когда. Но почему-то папа вовсе не говорит об этих деньгах, отдает матери, и все. А говорит совсем о втором. О том, сколько автомобилей они сейчас с зерном приняли. Какой урожай будет в текущем году. Как худо не редкость, в то время, когда на весах целая очередь автомобилей планирует. Как кто трудится. И сам Павка знает уже, что папа радуется, в то время, когда кто-то отлично трудится, и огорчается, в то время, когда в работе помехи имеется. Выходит, думает он о том, как лучше трудиться на элеваторе.
И Павкина мать так. Про что лишь не поведает! И как чужестранцы на колонке собственные автомобили заправляют. И как бензин им первого сорта не подвезли и вследствие этого конфуз оказался. А как-то раз кроме того поведала, словно кто-то деньги ей лишние давал, чтобы она без очереди бензин отпустила, а она ему эти деньги в лицо кинула и бензин вовсе не стала отпускать. «Езжай, — сообщила, — куда желаешь, а я тебе не отпущу! Нечего человека взятками оскорблять».
Выходило так, что и папа с матерью и другие люди вовсе не из-за одних денег трудились и думали вовсе не о них.
А вот Егор Спиридонович как же? В детском саду он скворечни за деньги сделал, а Павке так просто не захотел. И вдобавок другом именует! Значит, за деньги трудиться — не баловство, а без денег — баловство? Разве в деньгах и имеется основной суть?..
Воробьям продолжительно терпеть не было нужно. Возвратился папа, осмотрел разбитый клен и сам внес предложение:
— Придется оказать помощь старику. Ветки подрубить да разрушенные места краской покрыть. Может быть и зарастут. Как думаешь, Павел? И скворечню сделаем. Согласен?
— Согласен, — сообщил Павка. — А клен заживет?
— Попытаемся, чтобы зажил…
Все следующее утро они провозились около клена. Папа дотянулся какую-то особую краску и покрыл ею обнажённые места. Ветки, каковые были задеты молнией, укоротил. Клен как будто бы помолодел.
Позже смастерил скворечню. Оказалось не худо. Может, и не таковой скворечник вышел, какой в детском саду, да все же лучше прошлого.
— Сейчас хлеба у матери попроси, — сообщил папа. — В том направлении положим. Пускай полакомятся отечественные погорельцы.
Павка принес кусок хлеба. Покрошили его прямо в скворечник, и Павка полез на клен. Ствол у клена эргономичный — как по лестнице возможно лазать.
— Не упади лишь! — предотвратил папа.
В то время, когда Павка слез обратно, они совместно взглянули с почвы на собственную работу.
— А что, — увидел папа, — недурно вышло! Само собой разумеется, твой Спиридоныч, может, и лучше бы сделал, да ему платить нужно… Отправишься сейчас к нему? — задал вопрос он.
Павка замялся.
Пожалуй, в первый раз сейчас он сравнивал Егора Спиридоновича и работу отца.
Само собой разумеется, папа не таковой уж мастер и инструментов у него куда меньше, чем у Егора Спиридоновича, а ведь также все может, в то время, когда захочет и в то время, когда время свободное имеется. И трудится он в любой момент радостно. И основное, как-то несложнее с ним, чем с Егором Спиридоновичем…
— Не знаю, — сообщил Павка и добавил: — А что мне идти!
— Да и то правильно! — дал согласие папа. — А сейчас посматривай, в то время, когда хозяева возвратятся. Наблюдай не прозевай новоселья!
Воробьи показались не так долго осталось ждать. Сначала Павка увидел самца. Тот продолжительно кружил над кленом, словно бы гадая, что это за дерево. Наконец воробей признал клен и опустился на ветку. Вид нового скворечника очевидно поразил птицу. Воробей косил глазом на свежевыструганный домик, наклонял голову то вправо, то влево, прыгал по ветке и снова с любопытством разглядывал новую квартиру. Через пара мин. он провалился сквозь землю.
«Неужто не пришлось по нраву?» — поразмыслил Павка.
Но воробей возвратился. Вместе с ним показались воробьиха и двое практически взрослых птенцов.
«Значит, понравилось! — был рад Павка. — Вот молодцы!»
На следующий сутки Павка встретил около поликлиники Костю.
— За доктором бегу, — сообщил Костя. — Бабушка чем-то заболела. Горит вся.
Костя жил с бабушкой и матерью. Отца у них не было. Убили его в позапрошлом году на границе. Раньше и Костя в том месте с матерью жил. Да по окончании смерти отца они в село возвратились, к бабушке.
— Наверно по окончании того купанья простудилась? — отыскал в памяти Павка. — Вода холодная, а она не юная.
— Может, и без того.
— А в лес отправимся по окончании? — внес предложение Павка. — За черникой.
Они совместно пошли в поликлинику. В том месте давали слово: доктор не так долго осталось ждать будет.
Сейчас возможно и в лес. Решили идти в ближний. Все равно в такую погоду охотников до лесных прогулок мало. И отлично. Черника в лесу никем не обобрана. волнушек и Сыроежек полно, лисички попадаются.
В лесу было сыро и тепло. Почва испаряла влагу, капли дождя висели на ветках сосен. Над кустиками черники кружились комары.
Но Павка сейчас не столько собирал чернику, сколько между деревьями и сбивал ногой поганки. Попав в лес, он почему-то отыскал в памяти Егора Спиридоновича и уж никак не имел возможности освободиться от мыслей о нем. Запахи теплого сырого леса возвращали его в домик Егора Спиридоновича. Что-то произошло, и Павке уже не хотелось идти в данный дом. А ведь какое количество увлекательных дел в том месте! Как это здорово — пилить и строгать, точить и забивать гвозди, видеть новые живые вещи, каковые рождаются на твоих глазах. И вдобавок знать, что все это необходимо людям и тебе, что все это может кого-то радовать, кому-то помогать. И разве возможно работа баловством? И лишь по причине того, что за нее не платят!
В школе их также учили различным делам. Учителя, взрослые и важные люди, помогали им строить и клеить модели, выпиливать из фанеры прекрасные узоры а также делать простенькие игрушки для малышей-первоклассников. И никто ни при каких обстоятельствах не сказал им, что это мелочи, баловство.
А скворечник? В нем живут птицы, а также малышам как мы знаем, что птиц нужно оберегать. Они нужны. Отчего же скворечники — баловство? И модель какого-нибудь самолета либо корабля — баловство? Либо игрушка, которой радуется карапуз?
— Ты чего молчишь? — задал вопрос Павку в большинстве случаев сам не весьма разговорчивый Костя. — И ягоды не ешь.
рот и Костины руки были совсем лиловыми от черники.
— Я не молчу, — сообщил Павка. — А как ты думаешь, Гагарин либо Титов строили модели, в то время, когда мелкие были?
— светло, строили, — ответил Костя. — А сравнительно не так давно, я по радио слышал, в Москве соревнования были различных моделей, так их не одни парни делали, а и громадные также.
— И я думаю, строили, — ответил Павка.
— А по какой причине ты о них? — насторожился Костя.
— Да так легко, — неизвестно ответил Павка. — Отыскал в памяти почему-то…
Мать, само собой разумеется, увидела, что Павка прекратил посещать у Егора Спиридоновича. И не вспоминал о нем совсем.
Она удивилась:
— Уж не поссорились ли вы?
— А чего нам ссориться? — отвечал вопросом Павка.
Больше он ничего не имел возможности сообщить.
Да и себе он вряд ли имел возможность бы все растолковать. Просто не хотелось ему больше видеться с Егором Спиридоновичем.
Так постоянно бывает, в то время, когда ты через чур доверился и полюбил человека, а он был совсем не таким, как ты его воображал…
Прошла семь дней, быть может, чуть больше.
И вот выдался первый по-настоящему летний сутки. Проснувшись, Павка заметил на полу солнечные лучи, а за окном — кусок голубого неба и улицу, залитую броским светом. Для того чтобы он уже давно не помнил.
Возможно, потому сейчас особенно звучно галдели птицы в палисаднике и небывало ярко цвели громадные садовые ромашки под окном. Мать их весьма обожала. Павка уже так привык к ним, что раньше и не подмечал их, а на данный момент увидел. Уж весьма хороши они в это солнечное утро. Очень!
Павка выбежал на крыльцо. Потянулся, посмотрел сейчас уже на все небо и на село, купавшееся в солнечном утре.
«Возможно, проспал, — решил он. — Дома никого нет».
Он забыл, что сейчас четверг и, значит, мать не имела возможности уйти на работу. По четвергам у нее выходные.
«на данный момент на Быстрице отлично, — поразмыслил Павка. — И в лесу. Позвать, что ль, Костю?»
Лишь он отыскал в памяти про Костю, как в калитке показалась мать.
— Поднялся уже? — задала вопрос она. — Ты бы, сынок, к другу собственному зашел, к Костику…
— Я и сам думал, — перебил ее Павка. — Вот умоюсь лишь…
— И сходи, — закончила мать. — Несчастье у них. Скончалась Матвеевна. День назад под ночь. Я именно от них иду. В противном случае чего мальчишке с покойницей в том месте сидеть. Отправьтесь лучше с ним куда-нибудь, погуляйте…
В то время, когда Павка пришел в дом Завьяловых, в том месте толпился народ. За поясницами не было ничего видно. Павка пробился чуть вперед и скорей додумался, чем заметил, что Матвеевна лежит на столе, а стол застлан букетиками ненастоящих цветов и ветками хвои. Никто не плакал. Только вздыхали и говорили тихо. Все то, что в большинстве случаев говорят в таких случаях:
— Пожила со собственный…
— Отмучилась…
— Ты о себе думай сейчас. Что ж ей, покойнице, необходимо?
— Все в том месте будем!
Наконец Павка отыскал Костю и потянул его во двор:
— Отправимся, что здесь-то все находиться…
Они вышли в тут и сени увидели Егора Спиридоновича. Он говорил с Костиной матерью, покручивая рукой сантиметр.
— И не переживай, — сказал Егор Спиридонович. — Все будет сделано. И гроб сделаю, и могилу вырою в том месте, где ты сообщила…
— Благодарю тебя, Спиридоныч! Благодарю, дорогой! Не знаю, как и благодарить тебя, что сам пришел, — отвечала Костина мать. — Вот лишь как заплачу тебе, не ведаю. Не то что пятнадцати рублей — полтинника нет! Сынишке форму приобрела именно на пенсию. Потратилась. Если бы знала…
— Да не беда это. Не думай на данный момент! — успокоил ее Егор Спиридонович. — Возьмёшь пенсию — дашь. Пятнадцать рублей, как договорились. А но, хорошо, двенадцать возможно. Случай таковой…
Егор Спиридонович двинулся к выходу.
Вид у него был рабочий и, как показалось Павке, кроме того довольный. Таким его Павка замечал неоднократно. В любой момент, в то время, когда у Егора Спиридоновича оказалась работа.
В дверях Павка увидел отца и мать. Они рассуждали о чем-то с соседкой Завьяловых.
Павка прислушался.
— Вот он, хваленый ваш! — сказал папа. — Золотые руки! Да лишь кому радость от них? Осознаю, в то время, когда человек для людей трудится. А данный что? Для кармана собственного! С таким не то что в коммунизм идти, а и по сей день тошно…
Павка слушал отца, и ему казалось, что это он про Егора Спиридоновича говорит. Может, и правильно. Уж весьма правильные слова. И сам Павка об этом думал, да выразить не имел возможности.
— Мало ли! И другие берут, — неуверено возразила мать. — Так как не так, за дело.
— За дело. Не всякое дело деньгами нужно мерить, — сообщил папа. — В противном случае, что имеется еще такие, правильно. День назад были — терпели. И сейчас еще кое-где видятся. Но лишь не на следующий день!
…Павка вышел на улицу и снова увидел Егора Спиридоновича. Он стоял у калитки.
Тут они нечаянно и столкнулись.
— Ты, друг! — был рад Егор Спиридонович, похлопав Павку по плечу. — Пропал совсем, не заходишь! Что так?
Павка смутился, не зная, что ответить.
«Соврать что-нибудь? Либо так отговориться? — пронеслось в голове. — А как?»
Егор Спиридонович продолжал нежно наблюдать на Павку. И от этого Павке стало почему-то еще больше не по себе. Лицо его покрылось красными пятнами.