Тесная сообщение жаб и лягушек с водой везде создала им репутацию хранительниц дождя. Они довольно часто фигурируют в чарах, цель которых привести к дождю. Кое-какие племена индейцев бассейна реки Ориноко вычисляли жабу богиней-владычицей вод и по данной причине остерегались ее убивать. Как мы знаем, что на протяжении засухи они сажали лягушек под горшок и били по нему прутом. Индейцы-аймара изготовляли миниатюрные чучела лягушек и других водных животных и помещали их на вершинах холмов для привлечения дождя. Индейцы бассейна реки Томпсон и отдельные европейские народы считают, что убить лягушку — значит привести к дождю. С той же целью люди низших каст в центральных провинциях Индии привязывали лягушку к жезлу, покрытому ветками дерева и зелёными листьями ним, и таскали ее от одного дома к второму, распевая:
Ниспошли нам, лягушка, сокровище жидкости!
Пускай просо и пшеница созревают в полях.
Капу, либо редди, составляют бессчётную земельных собственников и касту земледельцев в провинции Мадрас. В то время, когда подолгу не бывает дождя, дамы данной касты ловят лягушку и живьем привязывают ее к новой бамбуковой веялке. Они закрывают веялку страницами маргозы и переходят с ней от дома к дому, распевая: „Госпожа лягушка обязана искупаться. Дй ей, о всевышний, дождя, хоть самую малость воды“. Тогда как дамы-капу поют эту песню, хозяйка дома поливает лягушку водой и дает ей подаяние в уверенности, что практически сразу после этого хлынет ливень.
В то время, когда в отдельных случаях засуха продолжалась продолжительно, народ по большому счету отбрасывал в сторону простые волшебные фокусы с имитацией дождя. Он был через чур разгневан, дабы тратить силы на заклинания и молитвы, и старался угрозами, проклятьями а также неотёсанной физической силой вытребовать у сверхъестественного существа небесную воду. К примеру, в случае, если божество продолжительное время оставалось глухим к мольбам японских крестьян о дожде, то в итоге те низвергали его изображение и с громкими проклятьями швыряли головой вперед в смердящее рисовое поле. „Поваляйся мало тут, — говорили они, — и посмотрим, как ты будешь ощущать себя через пара дней на палящем солнце, которое сжигает все живое на отечественных потрескавшихся полях“. При аналогичных же событиях фелупы из Сенегамбии сбрасывают собственных фетишей и тащат их по полям, проклиная до тех пор, пока не отправится ливень.
Громадными экспертами по части взятия приступом царства небесного являются китайцы. В то время, когда они испытывают потребность в дожде, они изготовляют из бумаги либо из дерева огромного дракона, изображающего всевышнего дождя, и целой процессией таскают его везде. В случае, если ливень и затем не идет, мнимого дракона проклинают и разрывают на куски. В других случаях китайцы угрожают всевышнему и бьют его, в случае, если тот не дает дождя. Они публично смещают его с должности божества. В случае, если же желанный ливень выпадет, то особым императорским декретом всевышний возводится в более большой ранг. В апреле 1888 года мандарины Кантона обратились к всевышнему Лун Вану,{28} умоляя положить конец непрекращающимся дождям, а в то время, когда тот остался глух к их просьбам, они на пять дней посадили его под арест. Это возымело благотворное воздействие. Ливень закончился, и всевышний был выпущен на свободу. На протяжении засухи, произошедшей за пара лет до этого эпизода, то же божество заковали в цепи и целыми днями держали на солнце во дворе храма, дабы оно имело возможность на себе прочувствовать настоятельную потребность в дожде. В то время, когда сиамцам нужен ливень, они кроме этого выставляют собственных идолов на нещадно палящее солнце. Но в случае, если, наоборот, им нужна сухая погода, они снимают крыши с храмов и оставляют так идолов мокнуть под дождем. Они уверенны, что неудобства, каковые наряду с этим испытывают всевышние, побудят последних пойти навстречу жаждам верующих.
Эти „метеорологи“ с Дальнего Востока смогут привести к улыбке у читателя. Но и в современной христианской Европе прибегали к совершенно верно таким же способам вызова дождя. В конце 1893 года над Сицилией из-за отсутствия дождей нависла ужасная угроза смерти урожая. Ежедневно солнце поднималось и заходило при совсем безоблачном голубом небе. Сады Конка д’Оро, окружающие прекрасным зеленым поясом Палермо, увядали. Надвигался голод. Народ был в громадной тревоге. Самые испытанные способы вызывания дождя не приносили желаемого результата. По полям и улицам двигались процессии. Приятели, дамы и дети, выбирая четки, целыми ночами лежали распростертыми перед иконами святых. Освященные свечи днем и ночью горели в церквах. На деревьях висели пальмовые ветки, освященные в вербное воскресенье. В селении Солапарута, в соответствии с древним обычаем, сор, выметенный из церквей в вербное воскресенье, был рассеян по полям. Все выяснилось тщетным. Обитатели Никозии с обнаженными головами, босые носили по всему городу распятия и стегали друг друга металлическими прутами. Ничего не помогало. Кроме того великий святой, Франциск из Паоло, что каждый год совершал чудо дождя, то ли не смог, то ли не захотел оказать помощь людям. Обедни, вечерни, представления, иллюминации, фейерверки — нет ничего, что трогало его. В итоге крестьяне начали терять терпение. Большая часть святых подверглось изгнанию. В Палермо обитатели выкинули святого Иосифа из церкви в сад, дабы он самолично убедился, как обстоят дела, и поклялись покинуть его на солнцепеке, пока не отправится ливень. Вторых святых, как непослушных детей, развернули лицами к стенке, с третьих сорвали их прекрасные одеяния и изгнали далеко за пределы их приходов. Им угрожали, их грубо оскорбляли, окунали в лужи. В городе Кальтанисетта у архангела Михаила оторвали золотые крылья и заменили их картонными; с него сняли кроме этого пурпурную мантию и вырядили в тряпье. Еще хуже было нужно святому Анжело, покровителю Ликата. Его по большому счету подели догола, всячески оскорбляли, после этого заковали в цепи и угрожали повесить либо утопить. „Ливень либо веревка?“ — орала разъяренная масса людей, потрясая кулаками перед ликом святого.
Время от времени люди в аналогичных случаях апеллируют к милости всевышних. В то время, когда солнце сжигает поля зулусов, один из них высматривает „небесную птицу“, убивает ее и бросает в пруд. Небо при таких условиях должно залиться слезами нежности к погибшей птице: „Оно плачет по ней дождем, испуская надгробные крики“. В других случаях зулуска зарывает собственных детей по шею в почву и, отойдя на некое расстояние, продолжительно и мрачно завывает. Предполагается, что небо размякнет от жалости при виде для того чтобы зрелища. Затем дама откапывает детей в уверенности, что ливень вот-вот начнется. Зулуски говорят, что так они обращаются к „небесному господину“ прося отправить ливень. В случае, если ливень начинается, они провозглашают: „Усондо разлился дождем“. На протяжении засухи гуанчи из Тенерифа приводят на священную почву овец и отделяют ягнят от маток, дабы жалостливое блеяние имело возможность прикоснуться сердце всевышнего. В Кумаоне ливень „останавливают“ тем, что вливают горячее масло в левое ухо собаки. Животное воет от боли, его завывания слышит Индра, и ливень из жалости к страданиям животного заканчивается. Время от времени тораджи пробуют заполучить ливень следующим методом. Они опускают в воду стебли определенных видов растений, приговаривая: „Иди и попроси ливень! До тех пор пока ливень не отправится, я не посажу тебя в почву, и ты погибнешь“. Они кроме этого подвешивают на веревочке к дереву пресноводных улиток и обращаются к ним с речью: „Идите и попросите ливень! До тех пор пока он не отправится, я не разрешу войти вас обратно в воду“. Улитки плачут, всевышних разбирает жалость, и идет ливень. Действительно, эти ритуалы носят скорее религиозный, нежели волшебный, темперамент, поскольку заключают в себе мольбу к высшим силам.
Часто видится мнение, что камни владеют свойством приводить к дождю при условии, что их обмакивают в воду, обрызгивают водой и по большому счету обращаются с ними надлежащим образом. В одном селении на Самоа в доме шепетильно хранится камень определенной формы. Это представитель всевышнего дождя. На протяжении засухи процессия жрецов выносит его и погружает в источник. Вызыватель дождя племени та-татхи (Новый Южный Уэльс) отбивает кусок кварца и выплевывает его в небо. Другую часть кристалла он заворачивает в перья эму, смачивает все это водой и заботливо прячет. Волшебник племени керамин (кроме этого Новый Южный Уэльс) уединяется с той же целью в устье реки, окропляет в том месте водой круглый плоский камень, а после этого заворачивает и прячет его. У некоторых племен Северо-Западной Австралии вызыватель дождя отправляется на участок, намерено отведенный для данной церемонии. В том месте он наваливает кучу камней либо песка, кладет на ее вершину волшебный камень и, танцуя, ходит около кучи, часами распевая заклинания, пока не упадёт от крайнего переутомления. Тогда его место занимает ассистент. Камень обрызгивают водой и разжигают около огромные костры. Никто из посторонних не имеет права приближаться к священному месту на протяжении этого мистического ритуала. В то время, когда ливень желают позвать сулка из Новой Британии, они чернят камни золой, взятой от сжигания определенного вида плодов, и выставляют их на солнце вместе с некоторыми ветками и растениями. После этого пара веток обмакивают в воду и с пением волшебных заклинаний придавливают их камнями. Затем ливень „обязан пойти“. В Манипуре, на высоком бугре к востоку от столицы, находится камень, что народное воображение уподобляет зонтику. При потребности в дожде раджа приносит воду из ближайшего источника и опрыскивает ею данный камень. В Сагами (Япония) кроме этого имеется камень, что, только стоит полить его водой, притягивает ливень. В то время, когда ливень нужен племени вакондио в Центральной Африке, они отправляют людей к вавамба, радостным обладателям „дождевого камня“, обитающим у подножия снежных гор. За приличное вознаграждение вавамба смачивают бесценный камень, смазывают его маслом и кладут в наполненный водой горшок. Считается, что затем ливень не имеет возможности не пойти. Апачи, жители засушливых пустынь Аризоны и Нью-Мехико, старались привести к дождю тем, что приносили воду из определенного источника и обрызгивали ею гора на определенной высоте. Они верили, что практически сразу после этого соберутся облака и начнет капать ливень.
Но для того чтобы рода обычаи распространены не только в глухих Азии и районах Африки да в знойных пустынях Нового и Австралии Света. Практиковали их и в более холодном климате под серым небом Европы. В „диких лесах Броцелианды“ имеется окруженный романтической славой источник, носящий наименование Барентон, В нем, если доверять преданию, до сих пор в тени боярышника спит чудесным сном волшебник Мерлин. При потребности в дожде к нему приходили бретонские крестьяне. Они набирали воду в пивную кружку и поливали каменную плиту, лежащую рядом с родником. На горе Сноудон имеется уединенное горное озеро называющиеся Дулин, либо Тёмное озеро, оно находится в глубокой мрачной лощине, окруженной высокими, крутыми горами. В озеро сбегает последовательность положенных как ступени камней. В случае, если кто-нибудь, стоя на первом из этих камней, плеснет воду так, дабы смочить самый дальний камень, что именуется „красный алтарь“, то кроме того при жаркой погоде, еще до наступления темноты выпадет ливень. В случае, если же ливень не отправится, это будет принимать во внимание несложной случайностью. В последних случаях, как и в обычаях обитателей острова Самоа, в камне видят что-то божественное. Это явствует и из выполняемого время от времени обычая обмакивать крест в источник Барентон с целью привести к дождю: обмакивание креста очевидно есть христианским эквивалентом старого языческого обычая окатывать камень водой. В различных частях Франции бытует либо до недавнего времени бытовал обычай погружать в воду изображение святого, дабы отправился ливень. Около старого монастыря в Комманьи имеется источник святого Жервеза. Местные обитатели устраивают к нему массовые паломничества, дабы — в зависимости от того, в чем нуждаются посевы, — выпросить ливень либо солнечную погоду. На протяжении громадной засухи они бросают в него древнее каменное изображение святого, которое в большинстве случаев стоит в нише, из которой бьет источник, В Коллобриере и Карпентре то же самое проделывали с изображениями святого Понса и святого Женса. В некоторых сёлах Наварры крестьяне обращались с молитвами о дожде к святому Петру. Дабы усилить воздействие собственных молитв, они несли статую святого к реке, где трижды призывали его выполнить их просьбу. После этого, в случае, если святой упорствовал , крестьяне, не обращая внимания на протесты священников, каковые благочестиво уверяли, что простое увещевание и предостережение святого возымели бы равняется благотворное воздействие, погружали статую в реку. Считалось, что в течение двадцати четырех часов затем непременно обязан пойти ливень. Католические государства не являются монополистами по части для того чтобы рода приемов. В Мингрелии, в то время, когда посевы страдают от недочёта дождя, обитатели каждый день погружают в воду статую очень почитаемого святого. Это длится до тех пор, пока не хлынет ливневой дождь.
В Юго-Восточной Азии, в то время, когда рис гибнет от засухи, водой орошают изображения Будды. В любых ситуациях в базе собственной данный обряд не что иное, как образчик симпатической волшебстве, как бы она ни маскировалась видимостью наказания либо угрозы.
В то время, когда процессии и молитвы не приносили желаемого результата, греки и римляне кроме этого стремились добыть ливень волшебным методом. К примеру, в то время, когда деревья и посевы гибли от засухи, жрец Зевса в Аркадии обмакивал дубовую ветвь в источник на горе Ликей. Из потревоженной воды поднималось мглистое облако, и скоро на землю проливался ливень. Как мы видели, к тому же методу вызывания дождя до сих пор прибегают на Гальмагере (недалеко от Новой Гвинеи). У горожан Краннона в Фессалии для той же цели употреблялась медная колесница, которую они хранили в храме. В то время, когда им нужен был ливневой дождь, они трясли эту колесницу, и шел ливень. Громыханье колесницы, возможно, имитировало гром. молнии и Имитация грома, как мы уже видели, входит в состав дождевых чар в японии и России. Легендарный царь Элиды Салмоней подделывал звуки грома, таща за собственной колесницей медные котлы либо проезжая по медному мосту. Он же в подражание молнии метал ярко горящие факелы. Он не только возымел нечестивое желание подражать Зевсу, катящемуся по небесному своду, но кроме того провозгласил себя Зевсом и в этом качестве заставлял приносить себе жертвы. За стенками Рима, рядом с храмом Марса, хранился камень, узнаваемый называющиеся lapis manalis.{29} На протяжении засухи его втаскивали в Рим. Римляне верили, что это без промедлений приведёт к дождю.
Волшебное управление солнцем. Волшебник не только думает, что он способен привести к дождю. Он мнит, что может вынудить сиять солнце, ускорить либо приостановить его круговращение. Индейцам-оджибве казалось, что солнце на протяжении затмения угасает. Исходя из этого они производили в атмосферу стрелы с огненными наконечниками, сохраняя надежду так возродить иссякающий солнечный свет. Индейцы-сенсис из Перу кроме этого на протяжении затмения производят в сторону солнца горящие стрелы, но, по всей видимости, делают они это не столько чтобы снова зажечь светило, сколько для изгнания зверя, с которым, как они полагают, солнце сейчас борется. На протяжении же затмения луны племена бассейна реки Ориноко, наоборот, зарывали зажженные головни в почву. Они утвержают, что в случае, если луна погаснет, вместе с ней потухнет целый пламя на земле, помимо этого, что был от нес скрыт. На протяжении затмения солнца камчадалы в большинстве случаев выносили из хижин пламя и умоляли великое светило сиять так же, как и прежде. Из их обращенной к солнцу молитвы направляться, что данный ритуал носил скорее религиозный, чем волшебный, темперамент. Наоборот, ритуал, исполняемый в аналогичных случаях чилкотинами, был чисто волшебного свойства. Приятели и дамы подбирали одежду, как на протяжении ходьбы, и, опираясь на посохи, как словно бы несли тяжелый груз, ходили по кругу до тех пор, пока не кончалось затмение. Они очевидно сохраняли надежду поддержать так слабеющее солнце, которое совершает собственный тяжёлый путь по небу. В Старом Египте царь, считавшийся воплощением солнца, празднично обходил около храма, дабы дать солнцу возможность без других неприятностей и затмения выполнять собственный ежедневное путешествие по небу. По окончании осеннего равноденствия египтяне справляли праздник называющиеся „рождение солнечного посоха“. Считалось, что по мере того, как с каждым днем идут на убыль солнечные свет и тепло, у светила появляется потребность опереться на посох.
В то время, когда волшебник в Новой Каледонии собирается возвратить солнечный свет, он приносит с собой на кораллы и кладбище растения и связывает их в пучок с добавлением двух прядей волос живого ребенка из семьи погибшего человека и двух зубов либо целой челюсти из скелета предка. После этого рано утром он взбирается на гору, вершина которой уже тронута первыми лучами солнца. В том месте он кладет на плоский камень три разновидности растений, рядом с ними помещает сухую коралловую ветку, а над камнем подвешивает волшебную связку. На следующее утро он возвращается на то же место и поджигает связку именно в тот момент, в то время, когда солнце всходит над морем. Тогда как дым клубится, он трет камень сухим кораллом, призывает предков и восклицает: „Солнце! Я делаю это, дабы ты горело жарко и поглотило все облака на небе“. Тот же ритуал повторяется на закате. Сухую погоду обитатели Новой Каледонии кроме этого вызывают при помощи продырявленного камня в форме диска. На рассвет волшебник берет в руку данный камень, многократно проталкивает через отверстие горящую головню и приговаривает: „Я зажигаю солнце. Пускай оно поглотит облака и высушит отечественную почву, чтобы она ничего не создавала“. Обитатели Банксовых островов приводят к солнечному свету посредством поддельного солнца. Они берут камень верной круглой формы, именуемый „ват лоа“, либо „солнечный камень“, обвязывают его красной тесьмой и приклеивают к нему совиные перья, изображающие лучи солнца, негромко напевая наряду с этим должное заклинание. После этого они вешают камень на высокое дерево в священной роще, к примеру на индийский баньян либо на казуарину.
Считается кроме этого, что солнце рождает утренняя жертва, приносимая брахманом. Нас уверяют, что „оно, само собой разумеется, не взошло бы, если бы брахман не принес эту жертву“. Древние мексиканцы видели в солнце источник жизненной силы, исходя из этого они именовали его „Ипалнемохуани“ — „тот, благодаря кому живут люди“. Но в случае, если солнце дарует жизнь миру, то вместо оно должно взять жизнь и от него. А так как символом и вместилищем судьбы есть сердце, то чтобы поддержать силу солнца, ему в жертву приносились кровоточащие сердца животных и людей. Эти жертвы были скорее волшебного, чем религиозного, свойства и имели собственной целью не столько умилостивить солнце, сколько физически обновить запас его тепла, движения и света. Дабы удовлетворять постоянную потребность в людских жертвах, питавших силу солнца мексиканцы каждый год вели войны с соседними племенами и брали массу военнопленных, которых приносили в жертву на алтаре. Так что постоянные жестокая система и войны мексиканцев людских жертвоприношений (самых ужасных из известных в истории) в большой мере были результатом фальшивой теории солнечной деятельности. Нет, пожалуй, более поразительного примера губительных практических последствий, проистекающих из чисто спекулятивной неточности. Древние греки верили, что солнце гонит по небу собственную колесницу. Исходя из этого обитатели острова Родос, поклонявшиеся солнцу как высшему божеству, каждый год посвящали ему колесницу и четырех коней: их сталкивали в море чтобы они помогали солнцу. Родосцы, без сомнений, полагали, что через год ветхая колесница с конями изнашивалась и приходила в негодность. Возможно, по тем же обстоятельствам посвящали солнцу колесницы с конями и цари-идолопоклонники Иудеи. В жертву ему приносили коней спартанцы, персы и массагеты. Спартанцы приносили жертву на вершине горы Тайгет: за эту красивую гряду любой вечер опускалось великое светило. Для равнинных обитателей Спарты это было так же конечно, как для родосских островитян бросать колесницу с конями в море, в которое каждый день погружалось солнце. Свежие кони ожидали усталого всевышнего в том месте, где они были ему более всего желанны в конце его дневного путешествия, — на горе либо в море.
Одни народы считаюм, что смогут зажечь солнце и уменьшить его дневной путь, другие же мнят, что способны задержать либо остановить его. В ущелье в Перуанских Андах на двух противостоящих горах высятся две уничтоженные башни. В стенки их вбиты металлические крючья, к каким привязывалась сеть, протягивавшаяся от одной башни к второй. Сеть эта предназначалась для поимки солнца. Обширно распространены рассказы о людях, каковые поймали солнце в силок. В то время, когда в осеннюю пору солнце уходит на юг и все ниже опускается на арктическом небе, эскимосы-иглулик играются в „веревочку“, дабы поймать его в переплетение веревки и не дать, так, провалиться сквозь землю. В то время, когда же весной солнце движется в северном направлении, то, дабы ускорить его возвращение, они играются в бильбоке. В случае, если австралийский абориген желает, дабы солнце не садилось , пока он не придет к себе, он кладет в разветвление дерева прямо наоборот заходящего солнца кусок дерна. Напротив, дабы вынудить солнце стремительнее зайти, австралийцы подбрасывают в атмосферу песок и сдувают его в направлении солнца. Они верят, что таим образом небесное светило будет отнесено к западу и погребено в песках, в каковые оно погружается по вечерам.
В случае, если одним народам думается, что они смогут ускорить перемещение солнца, то другие мнят, что смогут подтолкнуть медлительную луну. Аборигены Новой Гвинеи ведут счет месяцам по луне. Довольно некоторых из них как мы знаем, что они метали в камни и луну копья, дабы ускорить ее перемещение и приблизить так возвращение собственных друзей, каковые на год ушли из дому для работы на табачной плантации.
Управление ветром посредством волшебства. Многие считаюм, что возможно вынудить подуть либо стихнуть ветер. В то время, когда якуту в жаркий сутки предстоит долгая дорога, он берет камень, что ему произошло извлечь из внутренностей животного либо рыбы, пара раз обматывает его конским волосом и привязывает к палке. После этого, размахивая палкой, он произносит заклинание, по окончании чего начинает дуть прохладный бриз. Чтобы привести к прохладному ветру на девять дней, камень направляться обмакнуть в кровь зверя либо птицы и выставить на солнце. Сейчас волшебник совершает три круга в направлении, противоположном направлению перемещения дневного светила. В случае, если готтентот желает, дабы ветер дремал, он берет одну из самых толстых шкур и подвешивает ее на шесте в убеждении, что, сдувая шкуру с шеста, ветер обязан утратить всю собственную силу и сойти на нет. Волшебники с Огненной Почвы, в случае, если желают прекратить ветер, бросают против ветра раковины. Туземцы с острова Бибили недалеко от Новой Гвинеи славятся свойством приводить к ветру собственным дыханием. Исходя из этого, в то время, когда поднимается буря, их соседи, богадьимы, говорят: „А это с Бибили опять принялись дуть“. В Новой Гвинее прибегают и к второму методу поднять ветер: нужно легко ударить палкой по „ветряному камню“. В случае, если же ударить очень сильно, разразится ураган. В Шотландии колдуньи „поднимали“ ветер тем, что обмакивали в воду тряпку, приговаривая:
По камню тряпкой я стучу,
С сатаной ветер заверчу.
Он стихнет, только я захочу.
В Гренландии дама на протяжении родов и некоторое время по окончании разрешения от бремени владеет, как полагают, свойством успокаивать бурю. Для этого ей достаточно выйти наружу, собрать полные легкие воздуха и, входя обратно в дом, выдохнуть. В старом Коринфе жила семья, славившаяся собственной свойством успокаивать бушующий ветер. Но мы не знаем, как ее члены выполняли эту нужную функцию, благодаря чему они, возможно, приобретали что-то значительно более значительное, чем несложная известность среди мореплавателей Коринфского перешейка. Уже в христианскую эру, при императоре Константине, в Константинополе был предан смерти некто Сопатер по обвинению в задержании ветров посредством волшебства. Дело в том, что суда с зерном из Сирии и Египта, к отчаянию и ярости голодной византийской черни, были задержаны в пути встречными и штилями ветрами. Финские волшебники, наоборот, реализовывали попутный ветер задержанным бурей морякам. Ветер находился в трех узлах: в случае, если развязать первый, дул умеренный ветер, в случае, если второй — сильный, в случае, если же третий — начинался ураган. Эстонцы, страна которых отделена от Финляндии всего лишь морским заливом, верили в волшебные свойства собственных северных соседей. Простые эстонские крестьяне приписывали сильные ветры, каковые весной дуют с северо востока и-севера, принося с собой ревматические воспаления и лихорадочные ознобы, козням финских колдуний и колдунов. С особенным страхом они относятся к трем весенним дням, каковые носят название Крестовых дней. Один из них падает на канун Вознесения. Обитатели окрестностей Феллина опасаются в такие дни продемонстрировать шнобель наружу, дабы ожесточённые ветры из Лапландии не сразили их насмерть. В народной эстонской песне поется:
Ветер Крестовый, могучий, кипящий,
С тяжелым ударом развернутых крыл!
Воющий ветер горя и несчастья
Дыханье финских волхвов доносил.
Говорят, что моряки на судах, идущих против ветра в Финском заливе, видят время от времени необычный парусник. Он показывается из-за кормы и пядь за пядью нагоняет их. Парусник движется прямо против ветра со спущенными лиселями, прокладывая себе путь среди пенящихся валов. Паруса его надуты ветром так, что вот-вот лопнут. Снасти скрипят от напряжения. Матросы знают, что это судно идет из Финляндии.
Владение мастерством завязывать ветер тремя узлами так что, чем больше развязывается узлов, тем посильнее дует ветер — приписывали волшебникам Лапландии, и колдуньям с островов Шетланд, Мэн и Льюис. Моряки Шетланда до сих пор берут у старая женщина, каковые претендуют на управление штормами, ветры в виде платков либо нитей с завязанными узлами. Говорят, что в Леруике и поныне обитают древние старая женщина, каковые живут продажей ветров. Одиссей, как мы знаем, взял ветры от царя ветров Эола завязанными в кожаном мешке. Люди племени мотумоту на Новой Гвинее считаюм, что бури насылаются волшебниками Ойабу: любой ветер содержится у них в собственной бамбуковой палочке, и по желанию они производят его наружу. На вершине горы Агу в Того (область Западной Африки) находится фетиш по имени Багба, что, как полагают, руководит дождём и ветром. Его жрец хранит ветры в огромных горшках.
Довольно часто штормовой ветер рассматривается как какое-то злое существо, которое возможно запугать, прогнать либо стереть с лица земли. В то время, когда бури и непогода продолжались продолжительно и у центральных эскимосов чувствовался недочёт в пище, они стремились заколдовать бурю: изготовляли долгий кнут из морских водорослей и, вооружившись им, шли на берег моря. Нанося кнутом удары в направлении ветра, они кричали; „Таба!“ („Достаточно!“). в один раз, в то время, когда из-за северо-западных ветров на побережье продолжительно продержался лед и появилась дефицит пищи, для установления безветренной погоды эскимосы выполнили следующий ритуал. На берегу был разложен костер; около него собрались приятели и запели. После этого к огню подошел старик и нежным голосом начал приглашать демона ветра приблизиться к огню и согреться. В то время, когда тот, согласно расчетам, прибыл, старик кинул в пламя сосуд с водой, что наполняли все присутствующие приятели, в этот самый момент же в пламя полетел рой стрел. Полагали, что демон не захочет остаться в том месте, где с ним так дурно обошлись. Для полного результата стреляли в различные стороны из ружей и просили капитана европейского судна выстрелить в ветер из пушки. 21 февраля 1883 года подобный ритуал был выполнен эскимосами на мысе Бэрроу (Аляска) с целью убить духа ветра. Дамы изгоняли духа из домов, размахивая ножами и дубинками, а собравшиеся около огня приятели стреляли в него из ружей и придавливали тяжелым камнем в тот момент, в то время, когда пар клубами поднимался от тлеющих углей, на каковые только что опрокинули кадку с водой,
Индейцы-ленгуа в Гран-Чако именуют стремительное перемещение урагана „бегом духа“. Дабы отпугнуть этого духа, они бросают в него палками. Южноамериканские индейцы-пайагуа, в то время, когда сильный ветер сдувает их хижины, бегут против ветра, угрожая ему горящими головнями. Другие индейцы, дабы испугать бурю, колотят по воздуху кулаками. В то время, когда ожесточённая буря угрожает индейцам-гуайакуру, приятели выходят из домов вооруженными, а дамы и дети, стараясь запугать духа ветра, визжат приложив все возможные усилия. На протяжении бури жители одной батакской деревни на острове Суматра выскочили наружу из собственных хижин, вооруженные копьями и мечами. Во главе их стал раджа, и они с воплями и криками рубили и кромсали невидимого неприятеля. Одна старуха , как заметили, показала при обороне собственного дома от натиска урагана громаднейшую активность, полосуя воздушное пространство долгой саблей направо и налево. На протяжении яростной грозы, в то время, когда раскаты грома раздавались совсем близко, кайаны с острова Борнео угрожающим жестом наполовину извлекали собственные мечи из ножен, как бы пугая демона бури. Австралийские аборигены вычисляют огромные столбы красного песка, каковые скоро движутся по пустыням, проходящими мимо духами. в один раз юный чернокожий крепкого сложения побежал за одним из таких столбов, дабы поразить его насмерть бумерангом. Он отсутствовал три-четыре часа и, возвратившись весьма усталым, поведал, что убил духа Кучи, но и Кучи поразил его громом, так что жить ему осталось недолго. Довольно бедуинов Восточной Африки как мы знаем, что „ни один смерч не промчится на их пути без того, дабы за ним не погналась дюжина мужчин с обнаженными кинжалами, нанося удары в центр пыльного столба с целью изгнать злого духа, что, в соответствии с поверью, прыгает верхом на урагане“.
В свете аналогичных примеров заслуживает полного доверия рассказ Геродота,{30} что современные критики заявили небылицей. Не ручаясь за истинность повествования, он говорит, что в один раз в стране псиллов (современное Триполи) дующий с Сахары ветер высушил все водоемы. Народ посовещался и в полном составе отправился на войну против южного ветра. Но в то время, когда они вошли в пустыню, на солдат обрушился погреб и самум их всех до единого. Эта история в полной мере могла быть передана одним из тех, кто видел, как они в боевом строю, под бой барабанов и кимвалов провалились сквозь землю в красном облаке крутящегося песка.