Литературный энциклопедический словарь 74 глава

Совокупности П., где любой символ передает лишь к.-л. последовательность звуков как таковую, а не слово, именуются силлабическими. Последовательности смогут быть или лишь типа

В алфавитных совокупностях П. отд. символ (буква) передает, в большинстве случаев, один звук; это возможно или фонема, или ее отд. реализация — аллофон, либо каждая фонема в пределах пек-рой группы акустически сходных звуков; время от времени же буквы соединяются по 2, 3 и 4 для обозначения одной фонемы (нем. seh — , tsch — ). Алфавитные и силлабич. совокупности П. довольно часто (неточно) объединяют под назв. фонетических. Историч. родоначальником всех видов алфавитного П. явилось др.-семитское (финикийское) т. н. буквенное консонантное П.; это силлабич. П. со символами лишь типа

угаритской клинописной (обе имели неспециализированный порядок букв) и южноаравийской линейной — лежит неспециализированный слоговой либо словесно-слоговой прототип. Возможность отказа от различения гласных определялась характером семит, языков, где значение корня связано с согласными, а гласные высказывают словообразоват. и грамматич. элементы слова. Алфавитная совокупность разрешила возможность фиксировать обращение по звуковому методу посредством предельного количества легко и скоро запоминающихся знаков (букв). Но текст, записанный без гласных и в большинстве случаев без словоразделов, был малопонятен, не считая случаев, в то время, когда содержание его было заблаговременно примерно известно. Такое П. скорее было применено как тайнопись купцовмореплавателей, чем как общее средство передачи речи, исходя из этого в течение свыше тысячи лет с ним на Бл. Востоке в полной мере удачно соперничали совокупности словесно-слогового П. Клинописный (угаритский) вариант протоалфавита вымер еще во 2-м тыс. до н. э.; один из вариантов линейного алфавита просуществовал в юж. Аравии до 7 в. н. э., а в Африке дал начало существующему поныне эфиоп. слоговому П. Фактически финикийский линейный протоалфавит в первичной форме был воспринят в М. Азии (малоазийские алфавиты вымерли в нач. н. э.), в Греции и в Италии, дав начало зап. алфавитам (см. ниже), а в скорописной (курсивной) форме, выработанной для родственного финикийскому др.-семит, языка — арамейского, распространился по всему Бл. и Ср. Востоку, дав начало вост. алфавитам, среди к-рых наиболее значимые: арамейское ^сирийское” П.; иудейское квадратное письмо; особенная разновидность арам. скорописи с добавлением надстрочных и подстрочных звукоразличительных, т. н. диакритических, знаков была положена в базу араб. письма.

Арам. алфавит в ранней канцелярской форме, по всей видимости, не позднее 4 в. до н. э. был применен к др.-перс. языку (ранее имевшему собств. клинописное силлабич. П.), а после этого в разл. разновидностях скорописи употреблялся для других Иран. языков (парфянского, ср.-перс., согдийского, хорезмийского); наряду с этим отд. слова и канцелярские формулы оставлялись в арам. написании, а читались на соответственном Иран. языке.

В условиях средневековья грамотность была сосредоточена среди духовенства. Исходя из этого распространение каждого алфавита связывалось с определ. религией: квадратный шрифт распространялся вместе с иудаизмом (сейчас употребляется для языков идиш и иврит), араб. П. — с исламом (употреблялось для языков всех мусульм. народов, независимо от происхождения; сейчас—для араб., перс., афг., урду в др. языков). Распространение разл. видов арам. скорописи кроме этого связано с распространением христ. сект (напр., несторианское, яковитское П.), и с манихейством. Для священных книг зороастризма был позднее на той же базе изобретен усовершенств. алфавит с гласными буквами (авестский; принцип обозначения гласных был тут, по всей видимости, воспринят из греческого). На базе согдийского и несторианского П. создались различные виды П. тюрков Центр. Азии (наиболее значимые — уйгурское и тюркское “руническое”); позднее уйгур. П. было приспособлено для монг. и маньчжур. языков (с огласовкой частично по тибет.-инд. типу и с вертикальным направлением П. по кит. примеру). Распространение христианства потребовало создания письменности на местных языках Закавказья; для этих языков с их сложной фонологич. совокупностью были созданы ок. 400 и. э. особенные алфавиты — арм., груз. и алб. (агванский) — методом применения арамейских либо намерено придуманных греч и начертаний. орфографич. и филол. правил.

Исходным для развития всех зап. алфавитов есть греч. П.; оно появилось, по всей видимости, в 8 в. до н. э. (монументы известны с кон. 8—7 вв. до н. э.).

В связи с тем, что греч. текст, лишенный гласных, практически непонятен, в греч. П. были использованы для те буквы и гласных, к-рые обозначали финикийские согласные, чуждые греч. фонетике и появлявшиеся, т. о., излишними. Переход к обозначению на П. не только согласных, но и всех гласных явился наиболее значимым культурным достижением.

В будущем появляются варианты П.: восточногреческое и западногреческое, различавшиеся употреблением и формой нек-рых букв. Из вост.-греч. П. в 5—4 вв. до н. э. развилось хорошее греч., а после этого визант. П.; со своей стороны, из него появились коптское (христ египетское), др.-готское и слав. кирилловское П. На базе зап.-греческого появились италийские алфавиты, в т. ч. этрусский (в 7 в. до н. э.),и из него др.-герм. руны (с 3 в. н. э.); из этрусского же, по всей видимости, развилось лат. П. (с 6 в. до н. э.). В эру Рим. империи лат. П. купило междунар. темперамент, сохранившийся — в связи с распространением католич. церкви — ив эру зап.-европ. феодализма. Лат. П. употребляется и для нац. языков зап.-европ. народов, напр. франц., нем., польского. Т. к. звуковой состав разл. новых зап.-европ. языков резко отличается от звукового состава лат. языка, широкое распространение в нац. орфографиях приобретают двух- и трехбуквенные сочетания для передачи одного звука (англ. th, нем. seh и т. п.), что очень усложнило П. Благодаря инерции лит. традиции нек-рые зап.-европ. письм. совокупности уже довольно много столетий не претерпевали значит, реформ. В этих совокупностях (англ., франц.) случился разрыв с живым и развивающимся нар. языком, а традиционность орфографии стала принципом письм. совокупности, не дающей уже адекватной передачи совр. звуковой речи.

В 19—20 вв., в связи с образованием новых бурж. наций, складывается множество совокупностей П. на лат. базе во всех частях света; в них обширно употребляется диакритика для обозначения звуков, не предусмотренных лат. П. (напр., чеш., тур., языки Африки).

ПИСЬ

==279

Слав. письмо (кириллица) было создано на базе добавления к 24 буквам визант. греч. П. еще 19 букв для своеобразны слав. фонем (буквы ц, ш были забраны из евр. квадратного П., а остальные изобретены намерено). Кириллица употреблялась православными славянами и (до 19 в.) румынами; в Киевской Руси была введена в 10—11 вв. в связи с христианизацией. Но какое-то П., быть может, использовалось славянами уже и раньше. До сих пор не решен вопрос о происхождении другого слав. П.— глаголицы и ее соотношении с кириллицей. Полностью совпадая по составу, порядку и значению букв, эти азбуки быстро различались по форме букв: несложной, четкой и близкой к греч. уставному П. 9 в. у кириллицы и замысловатой, весьма необычной у глаголицы, к-рая использовалась гл. обр. у югозап. славян-католиков со слав. богослужением и вымерла в позднем средневековье. Графика кириллицы претерпевала трансформации с 10 по 18 вв. (устав, полуустав, скоропись). Совр. слав. совокупности П.: русукр., болг., серб. (с добавлением букв л, н, h, t), ? и др.) — развивались на базе кириллицы. Рус. П. из 33 букв (именовалось гражданским шрифтом, в отличие от церковного — фактически кириллицы, сохраненной для религ. лит-ры при реформе, совершённой Петром I) есть упрощением кириллицы. Оно пережило последовательность алфавитноорфографич. реформ, в следствии к-рых были исключены все буквы, ненужные для передачи фонем совр. рус. речи; были введены две новые буквы: В и (факультативно) ё.

В СССР созданы новые алфавиты для народов, не имевших ранее П. либо имевших П., выстроенное на непригодной для нар. языка базе. Первоначально эти алфавиты строились на лат. базе, но с сер. 30-х гг. были переведены на рус. базу с добавлением последовательности дополнит, и диакритизир. букв.

? ?обиаш-Рождественская O.A., История письма в средние века, 2 изд., М.—Л., 1936; Ю ш м а н о в Н. В., Ключ к лат. письменностям земного шара, М.—Л., 1941; Шампольон Ж. Ф., О егип. иероглифич. алфавите, пер. с франц., [М.], 1950; Фридрих И., Дешифровка забытых письменностей и языков, пер. с нем., М., 1961; его же. История письма, пер. с нем., М., 1979; Д и ринге ? Д., Алфавит, пер. с англ., М., 1963; Тайны древних письмен. Сб. ст., М., 1976. И, М. Дьяконов.

ПЛАГИАТ (от лат. plagio — похищаю), самовольное заимствование, воспроизведение чужого произв. либо его части под своим именем либо псевдонимом. Одной из разновидностей П. считаются те соч., к-рые, на первый взгляд, преследуют цель популяризации уже созданного в лит-ре (либо науке), на самом же деле содержат изложение чужих трудов без ссылки на них. От П. отличают творч. заимствования. П. не совместим как с творч. деятельностью, так и с общепринятыми нормами закона и морали, защищающего авторское право.

ПЛЕОНАЗМ (от греч. pleonasmos — излишек), многословие, потребление слов, излишних не только для смысловой полноты, но и для стилистич. ясности. Причисляется к стилистическим фигурам прибавления, но рассматривается как крайность, переходящая в -“порок стиля”; граница этого перехода зыбка и определяется вкусом эпохи и чувством меры. Прост в разг. речи (“собственными глазами видел”), где он помогает одной из форм естественной избыточности речи; традиционен в фольклоре (“путь-дорога”·, “грустьтоска”); нек-рые стили в прошлом культивировали его; в письм. лит-ре в большинстве случаев избегается. Пример П.: “…сын и Мария Годунова ее Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы” (А. С. Пушкин). Крайнюю форму П. наз. кроме этого тавтологией. В совр. стилистике понятия тавтологии и П. часто отождествляют. И. Л. Гаспаров. “ПЛЕЯДА” (“Pleiade”), франц. поэтич. школа ренесанса, назв. в честь группы из семи александрийских поэтов 3 в. до н. э. Сформировалась к 1549. В “П.” входили П. де Ронсар, Ж. Дю Белле, Ж. А. де Баиф, Э. Жодель, Р. Белло, Ж. Дора и П. де Тиар. В манифесте “прославление и Защита французского языка” были провозглашены задачи жанрового и языкового обогащения поэзии методом освоения Италии поэтов и опыта древности. “П.”— первая нац. школа ренесанса, совершившая храбрую реформу лит-ры: “П.” освоила для франц. лит-ры жанры оды, сонета, элегии, эклоги, трагедии и комедии, призывала к созданию нац. эпики, отстаивала обществ, назначение поэзии, боролась за обогащение языковых средств, разрабатывала учение о поэтич. воодушевлении, не исключающем напряженного творч. труда. Поэты “П.” развивали гражд. мотивы, тему природы, амурную лирику. В их позднем творчестве понемногу проступают черты классицизма и барокко.

К оглавлению

==280 ПЛАГ— ПОВЕ

Изд.: La Pleiade franзaise, publ. par Ch. Marty Laveaux, v. 1—19 (Appendice, v. 1—2), P., 1866—98; Поэты франц. Восстановления. Антология, сост. и создатель предисл. В. М. Блюменфельд, Л., 1938; в кн.; Европ. поэты Восстановления, М., 1974; La poesie de la Plйiade. Поэзия Плеяды, M., 1984. Л. Д. Михайлов.

ПЛУТОВСКОЙ РОМАН, одна из первых форм европ. романа (16—18 вв.). Зародился в Испании (неизвестная повесть *Ласарильо с Тормеса^). П. р. повествует в большинстве случаев о похождениях ловкого пройдохи, авантюриста (пикаро), уроженца низов либо деклассированного дворянства (слуга, бесприютный бродяга, “рыцарь успеха”). Образ появился на земле захлестнувшего всю Европу бродяжничества, ставшего во время экономии. и культурного переворота ренесанса для последовательности государств (напр., Испании, Англии) нац. бедствием. В П. р. нет сложной композиции, события значительно чаще развиваются строго хронологически, повествование строится как рассказ храбреца о собственной жизни, как его воспоминания либо записки.

Самый законч. форму П. р. получил в Испании: М. Алеман-и-деЭнеро (“Жизнеописание плута Гусмана де Альфараче”, 1599—1604), Ф. Кеведо-и-Вильегас (“История судьбы пройдохи по имени Дон Паблоо), Л. Белее де Гевара (“Хромой бес”); оказал действие на развитие прозы в др. государствах. Худож. приемы П. р. применяли: Т. Нэш, Д. Дефо, Г. Филдинг, Т. Смоллетт — в англ. лит-ре; И. М. Мошерош, X. Я. К. Гриммельсхаузен — в нем. лит-ре; Ш. Сорель, П. Скаррон и А. Р. Лесаж — во франц. лит-ре. Из Испании П. р. пробрался в Лат. Америку (X. X. Фернандес де Лисарди и др.).

Жанр П. р. в рус. лит-ре 18—19 вв. представлен М. Д. Чулковым (“Пригожая повариха, либо Похождения развратной дамы”). К нему близки книги В. Т. Нарежного (“Российский Жилблаз…”), Ф. В. Булгарина (“Иван Выжигин”), А. Ф. Вельтмана (“Приключения, почерпнутые из моря житейского”). Нек-рыми худож. приемами П. р. пользовались Н. В. Гоголь и Ф. М. Достоевский.

На Востоке к европ. П. р. ближе всего плутовская новелла — макама — непосредств. предшественница и, возможно, первонач. модель европ. П. р.

Изд.: Плутовской роман, М., 1975.

• Пинский Л., Исп. плутовской роман и барокко,

ПОБАСЕНКА, жанр фольклора; анекдот, маленький занимательный рассказ, притча; близка прибаутке. ПОВЕСТВОВАНИЕ, в эпическом лит. произв. обращение автора, персонифицированного рассказчика, сказителя, т. е. целый текст, за исключением прямой речи персонажей. П., к-рое является изображением событий и действий во времени, описание, рассуждение, несобственно-прямую обращение храбрецов,— основной метод построения эпич. произведения, требующего объективно-событийного воспроизведения действительности.

Темперамент П. зависит от позиции, “точки зрения” (Б. А. Успенский), с к-рой оно ведется; повествователя и соотношения автора, либо рассказчика; объективной, не высказанной в тексте (напр., в рассказах А. П. Чехова 80-х гг.) либо субъективной, прямо высказанной (напр., в “Воскресенье” Л. Н. Толстого) авторской оценки изображаемых событий. Слагающие П. “точки зрения” смогут выделяться: 1) в плане оценки — создатель, рассказчик, храбрец смогут быть носителями одной либо различных (романы Ф’. М. Достоевского) идеологич. позиций; 2) в плане пространственно-временной чёрта — в каком пространственно-временном отношении обрисовываемое относится к автору либо оценивающему персонажу; 3) в плане субъективного либо объективного восприятия событий — в первом случае П. строится ссылаясь на эти чьего-то восприятия, во-втором — излагаются лишь узнаваемые автору факты.

В “Храбрец отечественного времени” М. Ю. Лермонтова разные “точки зрения”— Печорина, Максима Максимыча, Грушнипкого, Вернера и т. д.— на предмет повествования образуют сложную совокупность взаимоотношений в романе. Примером сложной (совмещенной) “точки зрения” может служить сцена “мышеловки” в “Гамлете” У. .Шекспира: зритель обязан совместить собственную точку зрения на происходящее на сцене и точки зрения Короля, Королевы, Гамлета на события разыгрываемой перед ними пьесы.

Последовательным развертыванием, сотрудничеством, совмещением “точек зрения” формируется композиция П. На темперамент П. воздействует социальная, идеологич., нац. позиция автора либо повествователя (“пасичник Рудый Панько” в “Вечерах на хуторе недалеко от Диканьки” Н. В. Гоголя), жанр, в к-ром ведется П., лит. школа и направление, к к-рой в собственности

создатель. В. А. Сапогов.

ПОВЕСТИ ОБ A3OBE, цикл монументов др.-рус. лит-ры 17 в., воинские повести, покушав. взятию казаками тур. крепости Азов и последующей его обороне: “Повесть историческая”, 1637, “Повесть поэтическая”, 1642 (самая большая) и “Повесть сказочная”, 1670—80-е гг.

Тексты: Воинские повести Др. Руси, М.—Л., 1949.

Д. М. Буланин.

ПОВЕСТЬ, эпич. прозаич. жанр. Вероятна стиховая форма П. как особенная разновидность, в любой момент намерено обозначаемая: “повесть в стихах”. направляться различать др.-рус. термин “повесть” (каждый “рассказ”, “повествование” о к.-л. событиях: ср. “Повесть временных лет” и т. п.) и совр. термин, начавший складываться только в 19 в. Старый термин показывал, разумеется, на эпич. темперамент произв., на то, что оно призвано о чем-то объективно поведать; в этом смысле •“повесть” отличалась, напр., от слова — жанра, вбирающего в себя субъективную, лирич. стихию (ср. “Слово о полку Игореве” и т. п.). Совр. термин, сохраняя нек-рую сообщение с древним понятием, имеет иное значение. В теоретич. лит-ре бытует познание термина “П.” как “средней” формы эпич. прозы. С данной точки зрения П. сопоставляется с романом (громадная форма прозы) и новеллой либо рассказом (малая форма).

Но складывается и иное понятие о совокупности прозаич. жанров, всходящее из того, что существуют два различных типа эпич. прозы: к одному принадлежат рассказ и П., к второму — роман и новелла. Первый тип восходит к старой эпич. традиции; второй оформляется только в новой лит-ре. Термины “рассказ”, “повесть” обозначают жанры, к-рые являются по собственному происхождению говоримыми, уходящими корнями в устную традицию. В это же время новелла и роман — принципиально письм. жанры, оформившиеся только в новой лит-ре. Это не свидетельствует, само собой разумеется, что роман и П.— несовместимые явления. В новой лит-ре романное начало по большому счету подчиняет себе все жанры. Но в романной прозы П. и роман (в узком смысле слова) выступают все же как значительно разл. жанровые формы, и П., в частности, сохраняет нек-рые черты эпоса. Обычной, “чистой” формой П. являются произв. биогр. характера, худож. хроники: дилогия С. Т. Аксакова, трилогия Л. Н. Толстого, “Пошехонская старина” ?. ?. ?алтыкова-Щедрина, тетралогия Н. Г. Гарина-Михайловского, “Жизнь Арсеньева”’И. А. Бунина, трилогия М. Горького, “Кащеева цепь” ?. ?. ?ришвина. Характерно, что Неприятный назвал повестью

В случае, если в романе центр тяжести лежит в целостном действии, в фактич. и психол. перемещении сюжета, то в П. осн. тяжесть переносится часто на статич. компоненты произв.— положения, душевные состояния, пейзажи, описания и т. п. Сами действенные моменты покупают в ней как бы скульптурный темперамент, застывают в точке высшего напряжения, потому что единого сквозного действия нет, эпизоды часто следуют приятель за втором по принципу хроники. Так, в дилогии Аксакова, изобилующей острыми столкновениями (особенно в “Домашней хронике”), эти отд. столкновения конкретно “застывают”: очень сильно влияя на душу рассказчика, они одновременно с этим не ведут храбрецов к предстоящим последствиям. Подобное возможно отыскать и в П.: “Записки из „Мертвого дома” Ф. М. Достоевского, “Очарованный странник” Н. С. Лескова, “Степь” А. П. Чехова, “Деревня” Бунина. Осн. развитие худож. смысла П. совершается не в фактически сюжетном перемещении. Для П. значительно, во-первых, само по себе развертывание, расширение многообразия мира по мере несложного течения судьбы во времени либо смена впечатлений повествователя, видящего все новые и новые сцены, новых людей, либо — особенно явная форма — появление иных персонажей и картин в пути, в дороге либо странствиях (напр., в чеховской “Степи”). Во-вторых, огромную роль в П. (и рассказе) играется, в большинстве случаев, речевая стихия — голос автора либо рассказчика. Авторский голос в П. может делать собственную роль независимо от того, как конкретно он выражен. Бывают повествования от первого лица (от автора либо рассказчика), в к-рых повествующее “я” не имеет в “сюжетном” смысле определяющего, первостепенного значения. Так, считают, что авторский голос в “Жизни Клима Самгина” Горького, не смотря на то, что формально тут нет никакого “я”, более велик, чем во мн. романах, написанных конкретно от первого лица, напр. в “Братьях Карамазовых” Достоевского. Жанр П. остается одним из ведущих в сов. прозе, не смотря на то, что границы между П. и романом оказываются все более размытыми и различие между ними все более сводится к чисто объемному.

? ?елинский В. Г., О рус. повести и повестях г. Гоголя, Поли. собр. соч., т. 1, М., 1953; его же. Разделение поэзии на виды и роды, в том месте же, т. 5, М., 1954; Тимофеев Л. И., Эпос, в его кн.: Базы теории лит-ры, 5 изд., М., 1976. В. В. Кожинов.

“ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ” (ок. 1113), старейший реально дошедший до нас летописный свод; составлен иноком Киево-Печерского монастыря Нестором на базе сводов 11 в., гипотетически восстанавливаемых учеными (см. Летописи). Но Нестор не только дополнил предшествовавший “П. в. л.” “Начальный свод” описанием событий предела 11— 12 вв., но и коренным образом переработал рассказ о старейшем периоде в истории Руси, связав рус. историю с глобальной.

Нестор — поборник идеала гос. устройства, провозглашенного Ярославом Умным: все князья — братья и все они должны подчиняться старшему в роду и занимающему Киевский стол.

В “П. в. л.” сочетаются эпич. стиль (рассказы, восходящие к фольклорным преданиям) и стиль “монументального историзма” (термин Д. С. Лихачева), для к-рого характерно рвение разглядывать предмет изображения с громадных расстояний: пространственных, временных, иерархических; др.-рус. книжник делал выводы обо всем с т. з. конечной цели и единого смысла людской существования, он стремился изображать самое большое и большое, находя всему аналогии во глобальной истории, начиная от библейских времен и заканчивая историч. “отцами” и “дедами” совр. князей. “П. в. л.” с сокращениями либо дополнениями начинает практически все позднейшие летописные своды; она сильно повлияла на монументы лит-ры Др. Руси. Рассказы из нее употреблялись писателями 19—20 вв. (А. С. Пушкин, А. И. Одоевский, А. Н. Майков, А. К. Толстой и др.).

Тексты и лит.: Шахматов A.A., Повесть Временных лет, т. 1, П., 1916; Повесть временных лет, ч. 1—2, M.—Л., 1950; Монументы лит-ры Др. Руси. XI—нач. XII вв., М., 1978; Еремин И. П., “Повесть временных лет” как монумент лит-ры, в его кн.: Лит-ра Др. Руси. (Этюды в чертей), M.—Л., 1966; Лихачев Д. С., Человек в лит-ре Др. Руси, [2 изд.], М., 1970, гл. 2—3. Д. М. Буланин.

ПОВЕСТЬ ДРЕВНЕРУССКАЯ, жанр др.-рус. литры (11—17 вв.), объединяющий повествовательные произв. различного характера. Жанровые указания в монументах лит-ры Др. Руси не отличались устойчивостью: повестью именовали и сказания (“повесть и Сказание…”), и жития (“житие и Повесть…”), а также летописные своды {^.Повесть временных лет*·), а с др. стороны, одно да и то же произв. имело возможность носить в исходниках разл. жанровые определения (напр., “Повесть о Басарге” именовалась то повестью, то словом, то сказанием). Первонач. значение термина “повесть” близко к этимологическому; в ср.-век. письменности повести являются той самая общей жанровой формой, в к-рой перекрещиваются все повествовательные — более узкие — жанры.

Появление П. д. неразрывно связано с происхождением рус. лит-ры. В Киевской Руси были отлично известны переводные нравоучительные (“Повесть об Акире Премудром”, “Повесть о Варлааме и Иоасафе”— см. лВарлаам и Иоасаф”) и воинские повести (“История Иудейской войны” Иосифа Флавия, “Александрия*,

ПОВЕ — ПОВЕ

==281

В 14—15 вв. начинается особенный жанр легендарно-историч. повестей (цикл сказаний об епископе Иоанне Новгородском, в т. ч. Сказание о битве новгородцев с суздальцами”, “Повесть о ТемирАксаке”, — о “святой в миру”: умной, верной и благочестивой жене.

События “Смутного времени” (кон. 16— нач. 17 вв.) содействовали вторжению в историч. П. д. публицистич. мотивов (“Повесть о видении некоему мужу духовну”, 1606, протопопа Терентия, “Новая повесть о иреславном Росийском царстве”, предел 1610—11, и др.). 17 в. характеризуется широким распространением повести как жанра. Воинская П. д. применяет нар.-поэтич. мотивы (цикл Повести об Ааове, “Повесть о Сухане”). Появляются монументы историч. литературы (“историческое баснословие”), где история играется несуществ, роль либо подчинена выдумке (“Сказание об убиении Даниила Суздальского и о начале Москвы”, ^Повесть о Тверском Отроче монастырем). Появляются житийно-биогр. повести о подвижничестве в миру — домашней жизни и семье (“Повесть об Ульянии Осоргиной”, “Повесть о Марии и Марфе”), повести нравоучительнобытовые (книжно-беллетристич. “Повесть о Савве Грудцыне” в стихотв. ^Повесть о Горе-Злочастии*, богатая фольклорными мотивами) и плутовские (“Повесть о Шемякыном суде, “Повесть о Карпе Сутулове”, ^Повесть о фроле Скобееве), со характерными ранней новелле сюжетным динамизмом и натуралистич. подробностями. Особенную группу составляют сатирвч. повести с элементами лит. пародии (“Повесть о Ерше Ершовиче”, “Калязинская челобитная”, “Работа кабаку”, “Лечебник на иноземцев”). Широкое распространение приобретают переводные сб-ки нравоучит. повестей (“Великое зерцало,

Why should you read James Joyce’s \


Интересные записи:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: