В течение нескольких столетий румынские княжества Молдова и Валахия томились под игом турецких феодалов. Население, практически сплошь складывавшееся из крестьян, платило тяжелую дань султану деньгами, и зерном, мясом, лесом и другими продуктами. Десятилетия проходили за десятилетиями, век сменялся веком, а Молдова и Валахия были так же, как и прежде отгорожены от государств Европы стенками турецких крепостей. Иноземные властители не допускали торговли Молдовы и Валахии с другими государствами, мешали их экономическому, политическому и культурному формированию.
Кроме того природные достатки обоих дунайских княжеств не разрабатывались из опасения, что турки введут новые подати.
Путь к освобождению этих земель от турецкого владычества был тяжёлым и продолжительным. Понемногу посредством России, заинтересованной в сокрушении турецкого господства на балканском полуострове, румынскому народу, населявшему Молдову и Валахию, удалось освободиться от иноземного гнета.
По окончании победы России над Турцией в войне 1828—1829 гг. по Адрианопольскому мирному соглашению Валахия и Молдова взяли некую политическую и экономическую самостоятельность, не смотря на то, что совсем освободиться от турецкой зависимости им удалось существенно позднее.
В 1859 г. оба княжества объединились в одно государство — Румынию. Власть в нем захватили верхушка буржуазии и крупнейшие помещики. В положении крестьян, жаждавших освободиться от двойного гнета — иноземного ига и крепостной зависимости от румынских феодалов, мало что изменилось.
Действительно, из боязни, что усиливающиеся крестьянские беспокойства приведут к освобождению крестьян «снизу», в следствии революции, правительство пошло на отмену крепостного права. Но декрет о крестьянской реформе 14 августа 1864 г. одурачил надежды крестьян: за собственный «освобождение» они должны были выплачивать помещикам в течение 15 лет большие выкупные суммы, большинство пригодных к обработке земель, выпасы, луга, леса оставались собственностью помещиков. Крестьяне приобретали недостаточные наделы и худшие земли. Жизнь румынских крестьян не изменилась и была сверхтяжелой.
По окончании русско-турецкой войны 1877—1878 гг., в которой учавствовала и Румыния, румынский народ, наконец, абсолютно освободился от турецкого ига. Вместе с русскими самоотверженно сражались тысячи румынских солдат. Они шли на штурм турецких упрочнений, приняли участие в осаде крепости Плевна и многие из них встретили смерть под ее стенками. Эти крестьянские сыновья умирали за независимость Румынии, веря, что в высвобожденной Румынии их семьи, наконец, будут иметь хватает земли, а с почвой придет в достаток и деревню. Но не тут-то было. Возглавлявшие правительство капиталисты и помещики покинули все по-ветхому, и в начале XX в. 2 тыс. наибольших помещиков имели столько же почвы, сколько около миллиона крестьянских хозяйств. Гонимые потребностью, крестьяне ежегодно вынуждены были снять в аренду почву у помещиков и наниматься к ним на работу на сверхтяжелых условиях.
Крестьянин вспахивал помещичью почву и засевал ее собственными семенами, заботился за посевами, убирал урожай и свозил его в амбар землевладельца. И за всю эту работу, длившуюся с ранней весны до поздней осени, от зари до зари, он приобретал не больше половины урожая. Но и от данной половины у крестьянина оставались лишь крохи. Так как он должен был реализовывать часть зерна, дабы внести громадные налоги и уплатить долги. Оставшихся запасов неизменно не хватало до нового урожая.
В данной плодородной стране голод и нужда были вечными спутниками крестьян. Питались они в большинстве случаев мамалыгой (кашей из кукурузной муки) и овощами. Мясо ели лишь один-два раза в год, по громадным праздникам. К весне у крестьян иссякал жалкий запас кукурузы. Помещики пользовались бедой крестьян и расплачивались с ними за работу сломанной кукурузой, которую намерено придерживали всю зиму, дабы повысить на нее цену. Не страно, что серьёзная заболевание голода — пеллагра приняла в Румынии темперамент народного бедствия. В начале XX в. тут было согласно информации из официальных источников более 100 тыс. больных пеллагрой. А во всей стране в то время насчитывалось менее 7 млн. обитателей!
Воистину ужасным зрелищем был сбор налогов в румынской деревне. Денежные агенты с жандармами забирали практически все до нитки у крестьян-должников. Одну за второй, они обходили крестьянские глиняные мазанки, уводили со двора скот, лезли на чердак и отбирали последние початки кукурузы, не оставляли и котла для варки мамалыги. Как сказала румынская пословица, «забирали кроме того золу из печи».
Иногда портила посевы засуха, и тогда тысячи голодных, оборванных людей брели из деревни в города в отыскивании работы. Но слабо развитая индустрия Румынии не имела возможности занять свободную рабочую силу. Появлявшиеся без крова, без работы, без хлеба, крестьяне вынуждены были просить подаяния на городских улицах, дабы не погибнуть с голоду.
Крестьяне обращались к властям с жалобами и прошениями на собственный плохое положение. Эти документы— ужасный обвинительный акт против буржуазно-помещичьего строя. Обитатели села Флемынзи на севере Румынии писали, что крестьян, нанявшихся на работу в поместья, помещики кормят мамалыгой из гнилой кукурузы, червивой брынзой и сломанными огурцами. «Тяжело растолковать, в какой нищете мы живем, — говорилось в второй жалобе, отправленной в министерство внутренних дел.— Мы дошли до того, что умираем с голоду». Но бесправие и нищета не перевоплотили крестьян в покорных рабов. Они не желали мириться со своей тяжёлой долей. Практически ежегодно то в том, то в другом уезде вспыхивали крестьянские беспокойства. Тут же оказались солдаты и жандармы. Посредством штыков и плетей они наводили «порядок» и восстанавливали в деревнях «самообладание».
Но крестьянство не прекращало борьбу. Начиная с 1905 г. свежий ветер революции из России ворвался в Румынию. Всколыхнулся рабочий класс, усилилась стачечная борьба, народ высказывал сочувствие русским революционерам. Не осталось в стороне и крестьянство. Весть о том, что в соседней стране народ восстал на борьбу за собственные права и за почву, разнеслась по румынским деревням. Довольно много людей переходило русско-румынскую границу; народ выяснял от них о революционных событиях в РФ. Помогали распространению революционных идей и моряки с броненосца «Потемкин», высадившиеся в Румынии (см. стр. 568).
В то время достаточно было искры, дабы в румынской деревне запылал пламя восстания. Таковой искрой выяснилось требование крестьян села Флемынзи (что в переводе на русский язык свидетельствует «голодные») о понижении арендной платы. Случилось это весной 1907 г. С быстротой молнии перемещение распространилось по всей стране, и в первых числах Марта крестьянские выступления достигли уже широкого размаха.
Везде крестьяне планировали громадными толпами и шли в сельское правление или к помещику потребовать понижения арендной облегчения и платы условий работы. Но только в редких случаях они заставали помещиков на месте. В большинстве случаев те бежали в города, под защиту солдатских штыков. Тогда крестьяне направлялись в города — получать удовлетворения собственных требований. У застав их встречали войска и жандармы. Происходили кровавые столкновения.
Крестьяне, видя, что добром и переговорами от властей и помещиков уступок не добьешься, начали громить усадьбы.
5 марта 1907 г. огромные толпы крестьян, оттеснив войска, вошли в город Ботошани (в северной части страны). В историческом центре города завязалась ожесточенная схватка. Воины открыли огонь сперва в атмосферу, а после этого и в людей. Конница с шашками наголо атаковала крестьян, вооруженных только кольями, топорами и вилами. Партизаны, утратив довольно много людей ранеными и убитыми, отошли.
Сорок тысяч повстанцев окружили большой город Яссы. Им противостояла десятитысячная армия. Крестьяне пробовали пробраться в город, но воинскому гарнизону удалось в итоге отбить натиск восставших.
В портовом городе Галаце крестьяне и присоединившиеся к ним рабочие явились к строению муниципального управления. Из сотен уст раздавалось одно требование: «Дайте нам почву!» Вызванные на место гусары выстрелами в упор рассеяли толпу.
Тщетно пробовало правительство задушить восстание. Оно распространялось все шире и шире, в пара дней перебросилось на юг и охватило всю страну. Не было ни одного уезда, где не случилось бы больших выступлений. Восставшие потребовали уже не только понижения арендной платы, но и раздела помещичьих земель. Крестьяне выходили на поля, дробили между собой помещичий скот и землю, зерно и сельскохозяйственный инвентарь. Пылали помещичьи усадьбы. Партизаны осаждали города. В некоторых местах власти, не надеясь на верность воинов, спешно вооружали буржуазию. Перепуганные торговцы закрывали лавки и сидели по зданиям с потушенными огнями. На улицах было пустынно, и только иногда раздавались шаги проходящего патруля да цоканье копыт кавалерийского разъезда.
Крестьяне начали организовываться в отряды во главе с признанными вожаками, в большинстве случаев из бывших солдат.
В десятых числах марта громадные колонны повстанцев двинулись с различных сторон к Бухаресту, отмечая собственный путь пожарами помещичьих усадеб. «Требуем почвы!», «Требуем ваших голов!» — провозглашали крестьяне. Отдельные воинские части, высланные им навстречу, не выдержали натиска и отошли. помещиками и Буржуазией, собравшимися в столице, овладела паника: в самом Бухаресте беспрерывно происходили демонстрации рабочих, потребовавших прекращения расправ над повстанцами.
Правительство подняло против повстанцев 140 тыс. солдат. «Не информируйте мне о количестве военнопленных, информируйте лишь о числе убитых!» — приказывал один генерал. «Косите из пулеметов!» — вторил ему второй.
Вот как обрисовывал свидетель расправу, учиненную над одним из крестьянских отрядов: «Это была не битва, а бойня. По восставшим начали стрелять из пулеметов. По окончании первых же выстрелов много крестьян пали мертвыми и ранеными, остальные в кошмаре ринулись бежать по направлению к близлежащему лесу. Опять раздался залп из пушек по скрывшимся в лесу крестьянам. Из огромной колонны восставших чуть две много спаслись… по окончании данной ужасной бойни». Карательным отрядам была придана артиллерия, сметавшая своим огнем с лица почвы целые деревни. Гибли не только партизаны, героически сопротивлявшиеся мучителям. Безжалостный пламя сражал дам, стариков и детей, уничтожал скот, превращал в руины крестьянские жилища.
Подавив варварски ожесточёнными мерами сопротивление крестьян, правительство продолжало расправу с непокорными. По дорогам Румынии потянулись нескончаемые колонны арестованных повстанцев. Избитые, голодные, оборванные, довольно часто босые, с руками, выкрученными за пояснице и связанными у всех одной веревкой, понуро брели они под армейским конвоем. Падавших от усталости кавалеристы тут же на дороге добивали шашками.
Колонии были переполнены. Арестованных помещали в казармы. В застенки были перевоплощены кроме того баржи на Дунае. Одиннадцать тысяч расстрелянных, замученных, запоротых, погибших от ран, десятки сожженных селений, десятки тысяч пущенных по миру крестьянских семей — такова была расправа с повстанцами.
Рабочие поддерживали восставших, выступали в протест расправы над повстанцами, пробовали организовать их борьбу, но в Румынии в то время не было еще подлинно революционной партии, которая имела возможность бы возглавить и сплотить крестьян и борьбу рабочих. Без управления со стороны рабочего класса крестьянское восстание не имело возможности привести к успеху.
помещики и Буржуазия сумели расправиться с забастовочным и крестьянским перемещением.
Но крестьянское восстание 1907 г. не прошло бесследно. Оно сильно повлияло на развитие революционной борьбы в Румынии. Рабочим стало очевидным, какая огромная революционная энергия скопилась в весах крестьянства. А многие крестьяне осознали, что им не от кого ожидать помощи в борьбе за почву, не считая как от рабочего класса.
Пример крестьян-повстанцев воодушевлял последующие поколения. В новой, свободной Румынии осуществилась мечта, за которую погибали партизаны,— почва навечно перешла в руки тех, кто ее обрабатывает. крестьяне и Рабочие народно-демократической Румынии, завершающие строительство социализма в собственной стране, с уважением склоняют головы перед яркой памятью храбрецов, погибших в 1907 г.