– Как вы думаете, это имело возможность бы поменять ваше ответ?
– Не было никакого решения, лишь наблюдение.
– Имело возможность ли это поменять ваше наблюдение?
– Само собой разумеется.
– Правда?
– Не знаю.
– Но ответ возможно вторым на следующий день?
– Само собой разумеется.
– А через десять секунд?
– Само собой разумеется.
Через десять секунд.
– А сейчас на это не указано?
– Нет.
– Могу я вас на следующий день задать вопрос об этом?
– Не знаю.
Пара секунд она наблюдала на меня.
– Мы так как уже начали, не правда ли?
– Похоже, что так.
– Значит, на это должно быть указано.
– Должно быть.
– Возможно задать вопрос, как на это было указано?
– Что мы уже начали.
Она весло хихикнула.
– Muchas gracias, senor.
– De nada, senorita*.
–———
*Громадное благодарю, сеньор. – Не за что, сеньорита. (исп.)
–———
***
– Полагаю, мы ещё поболтаем с Мэгги, – сообщил я Лизе, в то время, когда Мэгги отправилась дремать. – Вы должны в любой момент присутствовать, и мне бы хотелось иметь копию её записок на тот случай, если они пригодятся для книги.
– Да, отлично, само собой разумеется. Благодарю, что были так снисходительны и уравновешены. Сейчас я не ощущаю себя уравновешенной.
– Всё идёт так, как идёт. Я уверен, вы в курсе, что в случае, если дело дойдёт до тяжбы за опекунство, они обвинят вас в поклонении нечистому культу, и вы ни при каких обстоятельствах больше не заметите собственных детей без присмотра?
– Да, – сообщила она уныло, – но тут мы также прошли точку невозвращения.
Она обвела рукой окрестности.
– Мы уже живём в ваших владениях.
Это утверждение ложно.
Для меня настоящий мир каждое мгновенье как будто бы совсем теряет собственную действительность. Словно бы ничего нет, нет никакой базы, или она не видна. Быстро присутствует, но, только одно: постоянное срывание маски видимости, постоянное разрушение всего созданного. Нет ничего, что удерживается – всё разваливается на части.
– Юджин Ионеско –
Я трудился, Лиза ёрзала. Не лёгкое это занятие – ничего не делать – для того, кто привык одержимо занимать себя каждую 60 секунд бодрствования с того времени, как начал ходить и сказать. Упрочнения, каковые Лиза прикладывала, дабы сидеть негромко и не мешать мне, были осязаемы – они как пульсирующий шум наполняли пространство. И не смотря на то, что она не двигалась и не создавала шума, её энергия заставляла мой ум вибрировать.
Быть может, тому виной были лекарства.
Было за полдень. Мы сидели около бассейна за моим рабочим столом. Майя спала пузом кверху в одном из шезлонгов. Мэгги проводила эти дни с приятелями в публичных бассейнах либо где-то ещё. Сейчас у мня уже хватало неприятностей, и я начал опять приходить в собственное комфортное состояние, в то время, когда Лиза, бесцельно шатавшаяся по двору, подошла и села рядом с таковой натужной непринуждённостью, что попытка не скорчиться вынудила меня скорчиться. Я прочёл одно да и то же предложение пять раз, перед тем как понял, что смысла в этом нет. Ещё пара мин. я сохранял вид занятости, наслаждаясь её дискомфортом. Она продержалась на 60 секунд продолжительнее, чем я предполагал.
– Я могу оказать помощь вам с записями, – сообщила она наконец, – либо ещё с чем-нибудь.
Я легко кивнул, не отрываясь от экрана.
– Не за плату, само собой разумеется, легко дабы быть нужной, – добавила она.
Я не отвечал.
– Я изучала британский в университете, – сообщила она минутой позднее. – Желала кроме того преподавать.
Я кивнул с отсутствующим видом.
– Я весьма организована, и я достаточно хороший корректор: у меня довольно много опыта с корреспонденцией и юридическими документами.
– Да, окей, – пробормотал я, – посмотрим.
– О, само собой разумеется. Как вам будет угодно.
Я замечал её неудобство ещё несколько мин..
***
«Я знаю, что означает быть неожиданно отключённым, – имел возможность сообщить я ей. – Я знаю, каково это в начале, в то время, когда ты выкинут на произвол судьбы, больше не являясь частью чего-либо, отрезан от всего, что тебя постоянно определяло. Ни дома, ни людей, ни работы. Неожиданно все становятся неприятелями. Вы допустили непростительную жестокость, совершили воистину разрушительный акт. И именно поэтому вы утратили всё, включая солидную часть себя. Я знаю чувство непреодолимого жажды снова быть частью чего-то. Я знаю, как очень сильно это желание и как страшно быть изолированным и отделённым. Данный процесс нового рождения, которому вы подвергаетесь, сродни физическому рождению. Чрево, из которого вы только что себя исторгли, быть может, было ядовитым и удушающим, но оно было таким тёплым, надёжным и привычным, а сейчас вы в совсем другом мире, ослепительно ярком и жёстком, и всё выглядит и трудится не так, как раньше. Тут холодно, одиноко, всё незнакомое, и вы не имеете возможность возвратиться».
Вот что я имел возможность ей сообщить, но не сообщил. Она не задавала вопросы, а я ни при каких обстоятельствах не имел возможность сообщить это с должной торжественностью. Лично мне нравился тот период, в котором она на данный момент пребывала – разрыв всех связей, отделение от всех и всего, разбивание вдребезги собственной прошлой жизни. Да, это было мучительным, вместе с тем и экстатичным. У меня не было той неприятности, что была у Лизы, неприятности избирательности – отбросить одни вещи и покинуть другие – я сбрасывал всё разом. Я не старался сохранить себя ни для чего. Меня не тревожил успех, потому, что я ни при каких обстоятельствах не пологал, что успех вероятен. Меня не тревожила моя предстоящая судьба, потому, что я ни при каких обстоятельствах не пологал, что переживу собственную одержимость. Я был легко воодушевлён и полон энергии, в первый раз переживая вкус свободы. Моя последующая судьба случилась только как приятное дополнение. Я ни при каких обстоятельствах не пологал, что будет что-то по окончании.
В тот собственный начальный прорыв я первый раз в жизни почувствовал себя чистым, свободным и талантливым самоопределяться, как будто бы моя жизнь стала вправду моей, что допустимо что-то иное, нежели ложь и невежество. Но нет приятного способа добиться этого, что Лиза уже успела определить. Это ожесточённое, ужасное дело, и лучше сделать его поскорее. Никто не имеет возможности себе представить до какой степени организован условиями и людьми собственного окружения, пока не предпримет попыток выпутаться из этого, и Лиза на данный момент занимается конкретно этим – выпутывается. Это не резко отличается от рождения ребёнка, лишь человеком, которого она выталкивает в мир, есть она сама.
***
Я распечатал черновик главы о потоке, интеграции и воплощении желаний и придвинул его Лизе.
– Окей, советник, вы мой новый секретарь. Что вы думаете?
Она жадно схватила листки и пара мин. просматривала.
– Полагаю, обязана вам сообщить, – начала она, – что я не человек нью-эйдж. В то время, когда речь идет о жажде, намерении, воплощении, потоке, препятствиях, я не могу быть вашим лучшим критиком.
– Либо, быть может, исходя из этого вы и имеется лучший критик, – сообщил я. – Всё это не колдовство и не волшебство, просто так всё трудится. И не только для меня – для вас, для всех. Вы выявите это в собственной жизни, в случае, если прекратите думать об этом. Нет обстоятельств, дабы вы не могли прокомментировать данный материал. Сообщите всё, что желаете.
– Окей, – сообщила она, – как по поводу примера того, о чём вы рассказываете? О том, как эти предполагаемые силы действуют в вашей жизни. Что-нибудь особое.
– Отлично, – сообщил я. – Единственной силой, но, есть наблюдение: видение того, что имеется. Первое, что приходит на ум, это сегодняшнее утро, в то время, когда я ехал на мотоцикле, исследуя дороги в западной части береговой полосы озера. Вы понимаете эти дороги, и вы видели мотоцикл.
– Та вещь около ворот? Она ездит? – она засмеялась над данной мыслью. – Я видела в том месте лишь самый страшный лимонно-зелёный Форд Пинто. У него вся крыша срезана.
– Раньше в том месте был мотоцикл Успех-650. Я разбомбил его и мне было нужно приобрести данный Пинто.
– Разбомбил? Что это зна…?
Тут она в первый раз увидела трость, прислонённую к столу рядом со мной, и быстро встала.
– О, Джед, боже! Что произошло? Что вы сделали? Вы в порядке?
Она обошла стол, дабы обследовать меня, и заметила бинты на моей левой ноге, шарнирный бандаж на колене и перевязанную левую руку. Бинты на лопатке и плече были скрыты рубахой.
– О, господи, – сообщила она через руки. – Что произошло? С вами всё нормально?
– Всё нормально, уверяю вас, – я указал на кувшин с лимонадом. – Не могли вы налить нам мало? Он насмехается нужно мной уже битый час. Позже сядьте, и я отвечу на ваши вопросы.
– Это выглядит достаточно серьёзно, – сообщила она. – Честно, вы в порядке?
– Я в порядке, благодарю. вывихнутое колено и Куча ссадин. Ничего важного. Мало хочется выпивать.
– Но вы не в состоянии пройти два шага, дабы напиться? – она налила чашки и села с обширно открытыми глазами и обеспокоенным видом.
– Как-то всё мало заклинило. Чем меньше я буду двигаться, тем лучше.
– Это из-за мотоцикла? Вы попали в аварию?
– Перевоплотил его в металлолом, да. Какой-то гринго на снятой в аренду машине подрезал меня, он ехал мне навстречу и развернул налево через мою полосу прямо передо мной, и мне было нужно съехать с дороги. Пара секунд полёта над кюветом и бабах! Прикончил его, не считая, возможно, мотора.
– О, господи, с какой скоростью вы ехали?
– Не знаю, миль шестьдесят пять либо семьдесят*. При ударе медленнее.
–———
*100-110 км/ч
–———
– На вас был шлем?
– Нет.
Руки у неё тряслись. Она прилагала определённые упрочнения, дабы оставаться спокойной.
– О, боже. Вы ничего не сломали? Не ударились головой? Сотрясения нет?
– Множество ссадин, колено ноет, и ощущаю себя достаточно разбитым. По окончании того, как мы с мотоциклом разлетелись в различные стороны, меня ещё хорошенько протащило.
– О, боже, – сообщила она снова. – А что было позже? Приехала скорая?
– Никто не приехал, никто кроме того не остановился. Я прилично здвезданулся о бензобак, и это забрало у меня всё внимание. Возможно, прошло не меньше десяти мин., перед тем как я смог как направляться прийти в себя и оценить обстановку.
– Звезданулся…? Ээ… Ох! Господи Иисусе, с вами всё отлично?
– Всё нормально, и хватит об этом. В общем, мало погодя я сделал пара звонков – мой сотовый был в порядке. Позже подъехали какие-то парни на пикапе и мы сторговались обменять остатки моего мотоцикла плюс стопку песо на данный дорогой зелёненький Пинто без крыши. Вы имеете возможность пользоваться им, в то время, когда захотите. Ключи в.
– Я с ума с вами сойду. Вы были у врача?
– Я был в клинике. Сейчас ежедневно я обязан ездить в том направлении на перевязку, а это мало сложновато. Где-то около семь дней. На мне всё скоро заживает. Так вот, это и имеется ответ на ваш вопрос. Вы задавали вопросы о примере интегрированных, со-творческих взаимоотношений со вселенной, и эта авария – красивый пример.
Таковой красивый пример, вообще-то, что я лишь на данный момент начинаю это видеть.
– А я думала именно напротив, – сообщила она. – светло же, что вы не желали падать с мотоцикла. Ясно, что вы не желали приобретать все эти повреждения.
– Это правильно, но тут в игру вступает сдача. Сдача это самая сущность обрисовываемых мной взаимоотношений. Вы правы, моим личным предпочтением было бы не падать с мотоцикла и не разбиться так, но в конечном итоге мои предпочтения громадной роли тут не играются. У меня имеется одно предпочтение, которое превосходит все остальные – и это предпочтения вселенной. Мне не обязательно обожать либо понимать их, не смотря на то, что в большинстве случаев я обожаю их и осознаю. Данный мелкий инцидент – сущий пустяк. Таким языком общается вселенная – достаточно звучно, дабы быть услышанной, но не громче.
– И что это было за послание? – задала вопрос она скептически.
– В самое первое же мгновенье, в первую же секунду, я знал, что это не было важной обстановкой. Я знал это конкретно, стремительнее чем идея. Кроме того не обращая внимания на тот факт, что я таинственным образом утратил контроль, и последующие пара секунд были достаточно неприятными. Я знал, что не погибну а также не возьму важных травм.
– Вы именуете это несерьёзными травмами? – она продемонстрировала на мои повязки.
– От падения с мотоцикла на скорости семьдесят миль в час? Нет, я назвал бы это лёгкой щекотокой. Ничего не сломано. Я кроме того голову не поцарапал.
– Отлично, что вы так философски к этому относитесь, – сообщила она.
– В том смысле, в котором вы это имеете в виду, я ко всему отношусь философски.
Она села на место, оставаясь в напряжении.
– Но как вы имели возможность знать, что это не будет серьёзно?
– В силу того, что это не имело бы смысла. на данный момент не время для изменений. Я знал, что не мой черёд умирать, в силу того, что третья книга ещё не окончена. Я знал, что не буду серьёзно травмирован, в силу того, что в этом нет никакого смысла. Для чего это должно было бы случиться? Нет обстоятельств для этого. Я не должен ни выучить урок, ни отработать собственный порок, ни получить баллы впрок. Это долгий метод заявить, что я осознал в первую же секунду. Я знал это фактически в тот самый момент, в то время, когда вылетал с дороги.
– Вы поразмыслили об этом мгновенно?
– Нет, я знал это мгновенно. Я не продумывал это и не обращал в слова до сих пор. на данный момент это звучит пара довольно глупо, но тогда это было совсем светло.
Казалось, она была запутана . Эта тема занимательна мне, и может иметь практическую сокровище для неё, и я постарался получше её изложить.
– Мысли — это ненужный этап. Мы можем знать вещи напрямую, без необходимости думать, в чём самые лучшие из нас до забавного неумелы. Для чего настаивать в переводе знания из его естественного природного формата в кусочки-байты, каковые отечественный мелкий мозг имел возможность обсасывать? Мы ищем ещё один метод уменьшить вселенную до собственных размеров, вместо того, дабы расшириться до собственной естественной величины.
– Значит, вы не думаете?
– В случае, если о чём-то нужно поразмыслить, я высказываю либо выписываю это, вывожу наружу, но это происходит лишь по отношению к книгам, каковые должны быть написаны в любом случае. Другими словами, мне необходимо думать об этом, но не пологаю, что я думаю о чём-то ещё.
Она взглянуть на меня весьма странным взором, что я помой-му осознал, но практически нет. Увидев, что мой рот оставался открытым, пока я молчал, я поразмыслил, что возможно, это побочный эффект от пилюль.
– Знаю, для вас это всё достаточно необычно, – сообщил я, – но для меня это простое дело. Данный пример с аварией в некоем роде драматичен, но такое функционирование в потоке – перемещение в соответствии с тенденциями, видение большей картины – так я действую во всех областях собственной жизни. И довольно-таки преуспел в этом. Всё ещё обучаюсь, но, постигаю. Я ещё лишь яйцо I am only an egg.
Она не уловила моего замечания. Пожалуй, лекарства мало посильнее пошатнули мой мозг, чем в большинстве случаев.
– Но как? – задала вопрос она с сомнением, – Действительно, как вы имели возможность всё это знать?
– В силу того, что всё трудится определённым образом, и я вижу это. Тут нет тайны. Ни при каких обстоятельствах не происходит сбоя, либо нарушения. Эти правила нельзя нарушить. Царство сна весьма, ээ, упорядочено. Никакой случайности, никакого хаоса. Мысль важной аварии – что меня может сбить машина, что я возьму травму либо погибну – я не могу вам растолковать, как это нереально.
– Нереально?
– Нет, не нереально. Это неверное слово. В моём лексиконе нет слов для моего образа бытия. Это не имело бы смысла, это было бы нарушением. Лучше сообщить запрещено. Этого просто не могло произойти.
– Но такие вещи случаются, – запротестовала она. – Люди приобретают травмы и умирают всё время. Они погибают трагически, преждевременно, в авариях, пожарах, от болезней и насилия.
– Правда?
– Само собой разумеется, правда.
– Неправильность во взоре наблюдателя.
– А? Это что может значить?
– Рабиндранат Тагор сообщил…
– Рабиндра кто?
– Рабиндранат Тагор, поэт мистик. Он заявил, что мы принимаем мир неправильно, и говорим, что он обманывает нас. Это так, но не обязательно. Нам не обязательно принимать мир неправильно. Я не принимаю его неправильно, и он не обманывает меня.
– Другими словами?
– Мы можем принимать мир верно. Это не верно уж тяжело. Мы можем прекратить видеть хаос и случайность в том месте, где царит порядок. Мы можем прекратить видеть тайну в том месте, где чётко нерушимые законы и определённые структуры. Мы можем открыть глаза и заметить, где мы, и как всё это действует, и как мы действуем в этом и с этим. Знаю, вы пока не видите этого, но это определённо существует, и вы способны это заметить. Нет ничего скрытого. Я не знаю, как я вышел из данной аварии здоровым. Я не крутой ездок, но я знал, что что бы ни произошло, это не будет смертью, увечьем либо кроме того важной проблемой, в силу того, что это было бы неправильно. Вот откуда я знал. В этом суть данной истории. Просто так ничего не случается. Всё получает суть, коль не так долго осталось ждать вы видите на уровне тенденций – всё течёт естественным ходом от прошлого к следующему. Ни при каких обстоятельствах ничего не происходит случайно либо хаотично либо наобум. Для меня это было бы полностью нелепым. Из этого кроме того не получилось бы развлекательной книжки.
***
То, что непробуждённый человек видит маленькими немногочисленными проблесками, пробуждённый видит в любой момент и во всём. Пребывать во сне, значит только иногда регистрировать данный океан бытия и создавать заменяющие его объяснения о правителях богов и невидимых – судьях и карму, судьбу и удачу. Кроме того с закрытыми глазами мы способны чувствовать перемещения, течения и величие этого океана энергии, в котором мы обитаем. Быть пробуждённым, значит светло видеть данный океан бытия и не воображать себя отдельным от него. Нет ничего более мистического либо духовного, чем видеть данный океан и жить в гармонии с ним. Нет второй свободы, чем отбросить эгоистические притязания и жить в согласии с тем, что имеется.
Лиза желала осознать, откуда я выяснил, что моё падание с мотоцикла не повлечёт за собой важных последствий. Если бы мы сидели на морском берегу, и в течение часа замечали бы за тем, как катятся волны, сообщил я ей, то она составила бы достаточно ясное представление о том, что следующая волна будет делать, и, что так же принципиально важно, чего она делать не будет.
– Она не замёрзнет внезапно, не покатится обратно, либо не провалится сквозь землю, – сообщил я. – Она не превратится внезапно в группу марьячи* и не начнёт бродить по пляжу, услаждая нас серенадами, в ней не разовьётся эгоистическое рвение выразить собственную индивидуальность, извергаясь как гейзер.
–——-
*Мексиканские музыканты
–——-
– Это разумеется, – сообщила Лиза сухо.
– Да, – дал согласие я, – и те тенденции, в которых мы двигаемся, так же очевидны, в то время, когда мы обучимся видеть их. Мы в любой момент в них, мы часть их, мы неотделимы от них. Всё это энергия, сознание. Больше ничего нет.
– Весьма поэтично, – сообщил она.
– Останься ночь и этот день со мной и ты получишь источник всех поэм.
Она пара мгновений рассматривала меня. Я выдержал её взор.
– Я не забываю это, – сообщила она негромко. – Это Уолт Уитмен. Это первое стих в вашей первой книге.
– Нисаргадатта Махарадж сообщил…
– Нисарга кто?
– Индийский мудрец. Он сообщил: «В моём мире в любой момент всё верно». Это заявление человека с открытыми глазами. И не то, дабы его мир был вторым – это он второй, и его неискажённый, неотфильтрованный взор. Он убрал неестественный барьер эго из единства принимающий-принимаемое-восприятие, так эта троица стала одним, и, как непременный итог, явилось совершенство.
– Данный индиец был просветлённым?
– Да, но мы на данный момент говорим не о просветлении, мы говорим о пробуждении. Вы пробуждаетесь. Вы имеете возможность оставаться в том месте, где вы на данный момент, в смущении и неустойчивости, как поступают многие, дошедшие до данной точки, либо вы имеете возможность продолжать упорно идти вперёд, продолжать то, что вы начали. Я вам на данный момент говорю о вероятных вариантах развития событий.
– Значит, всё это легко один громадный океан, так вы рассказываете?
– Вот ещё хороший образ. Карл Саган сообщил, если вы желаете испечь яблочный пирог сначала, вы должны вначале создать вселенную.
– Другими словами?
– Скажем, мы сидим на том берегу и замечаем прибой, – сообщил я. – Вы смотрите вдаль и видите первые намёки набухающей волны, которая всё приближается и растёт, и в итоге, со своей стороны она накатывается, разбивается, шумит и пенится на песке и тихо отступает, освобождая дорогу следующей. Вы замечаете это, и вам думается, что вы заметили всю волну полностью от начала до конца, от рождения до смерти, но это самая маленькая, самая ограниченная возможность. Так мы видим, в то время, когда режем всё на небольшие кусочки, возводя около стенки и приклеивая ярлыки на каждую вещь, как настаивает эго. конец и Начало нам малоизвестны, лишь тенденции. Та волна, которую вы выделили, началась в том месте, где началась вселенная, и кончается в том месте, где кончается вселенная. В то время, когда вы рвёте привязанности и перестаёте расточать собственную эмоциональную энергию, ваша возможность расширяется и вам раскрываются всё более широкие тенденции в работе, тенденции в тенденций, ваши личные тенденции, крутящиеся в этом водовороте, ни коим образом не отделённые, ни коим образом больше либо меньше вторых. Отойдя на ход назад от той одной волны, вашему взгляду раскрываются приливы, термодинамика, ещё дальше – и вы видите влияния луны и глобальные течения, и без того потом. Отойдите ещё дальше назад, за пределы ваших представлений о пространстве и времени, и лишь тогда вы начнёте видеть эту волну, знать её, и знать как живую действительность, что волна это вы, и что вы это волна.
Она набралась воздуха и взглянуть на меня с раздражением.
– Единство — это не глубинное чувство либо духовное верование либо возвышенное состояние сознания, это легко само хорошее старое сознание: неприукрашенное, неиспорченное, неосквернённое. Нам не требуется посещать лекции, либо просматривать книги, либо преклоняться перед мудрецами и алтарём, нам необходимо лишь очистить собственные принимающие свойства, избавиться от эгоистического дурмана, заметить что имеется и прекратить видеть чего нет. Для этого не требуются ни учителя, ни учения, ни пути, ни практики, лишь несложная честность.
– Сомневаешься, что осознаю это, – сообщила она.
– Думаю, у вас всё в первых рядах. Вот мелкое упражнение. Я не могу сделать записи об этом беседе, в силу того, что мой мозг необычно пульсирует и гудит, исходя из этого я схожу по потребности и отправлюсь прилягу на один из тех шезлонгов около бассейна, а вы запишете всё, о чём мы на данный момент говорили.
– Ээ, не пологаю, что я смогу, – сообщила она.
– Вы изучали английский язык , – сообщил я, с большим трудом поднимаясь на ноги. – Вы желали стать преподавателем.
– Но я так как практически ничего не осознаю, – запротестовала она.
– Осознаете позднее, а на данный момент запишите, – сообщил я, отправляясь в требующее сочувствия путешествие. – Вы сами просили об этом. Вы считали, что быть редакционным помощником могучего духовного персонажа это жечь прекрасные свечи и учить жизненные уроки? голова и Тут может не удержаться на плечах.
Она улыбнулась, как будто бы я пошутил, и принялась за работу.
Всё имеется истина.
О, как продолжительно я ни во что не верил!
Как продолжительно я был бесстрастным, отвергая собственную долю,
и лишь сейчас пойму сплошь везде рассеянную истину,
лишь сейчас вижу, что лжи не существует, ни в каком виде,
и не существует, не считая той, которая так же неизбежно завладевает собой всё больше,
как завладевает собой истина,
как любой закон природы либо любое естественное производство почвы.
(Это необычно, и нельзя понять это сходу – но нужно это осознать.
Я ощущаю, что несу в себе лживость в равной мере со всем остальным,
как и вся вселенная).
Где тот идеальный суть, не делающий различий между правдой и ложью?
В почве он, в воде, иль в огне? Иль в душе человека?
Иль в крови и плоти?
Медитируя среди лжецов, настойчиво уходя вовнутрь себя,
я осознал, что в действительности нет ни лжи, ни лжецов,
и всё выполнено собственного совершенного смысла –
да и то, что зовётся ложью, и имеется идеальный суть;
любая вещь в точности воображает себя да и то, что предшествовало ей.
Я видел, что истина включает в себя всё, она вездесуща,
совершенно верно так же, как вездесуще пространство,
и что нет ни прорехи, ни недостатка в её массе –
всё имеется истина без исключения.
И исходя из этого я буду праздновать всё, что вижу, и чем являюсь,
буду петь и смеяться и ничего не буду отвергать.
– Уолт Уитмен –
В королевстве слепых.
Духовное путешествие состоит не в прибытии к новому пункту назначения, где человек приобретает то, чего у него не было, либо делается тем, кем он не был. Оно пребывает в рассеянии собственного невежества довольно себя и собственной жизни, и постепенный рост того понимания, которое начинает духовное пробуждение.
– Олдос Хаксли –
В королевстве слепых одноглазый – дурак. Он – бабочка среди гусениц, вампир среди людей, одноглазый идиот в стране безглазых мудрецов. Он не лучше, не посильнее, просто не на своём месте – изгой, чужак в чужом краю. Для чего он влачит тут жалкое существование? Что он обязан делать? Сказать? Учить? Разыгрывать умного? Что может одноглазый сообщить слепым от рождения? Для чего он обязан что-то сказать? Чего он желает от них либо для них? Слепые ничего не знают о глазах. Они ничего не знают о зрении, а те, каковые считаюм, что знают, заблуждаются. Для чего по большому счету сказать? Для чего зрячий обязан додавать собственный голос к шуму незрячих, каковые заявляют, что видят, и будучи «высвобожденными истиной», смогут поведать лучшую историю? Для чего предпринимать столь тщетную и неблагодарную миссию? Зрячий может начать с терпимого отношения к скептицизму незрячих, памятуя о том, что он сам был когда-то таким же слепым и ещё хуже вдвойне, но терпимость скоро истощается. Потворствовать жаждам эго ощущать себя разумным и проницательным дело изнурительное, и помогает только разоблачению глупости альтруистических мотивов.
Либо так мне видится. Я не мотивируюсь альтруизмом либо результатом, так что в то время, когда я вижу, как Майя мёртвой хваткой держит человечество во мраке, это не задевает меня. Я тружусь для вселенной, для книг, исходя из этого то, что помогает им, помогает мне.
***
– Ну отлично, – сообщила Лиза спустя пара мин., устраиваясь рядом в шезлонге с блокнотом и ручкой, – как вы думаете, по какой причине это произошло? Какой был суть в падении с мотоцикла? Вы заявили, что знали с самого первого момента, что это не будет серьёзно. Значит, в этом был суть?
Я потряс головой, дабы она прояснилась. Это не помогло.
– В то время, когда я задаю вопросы себя, по какой причине что-то случается, – сообщил я ей, – в первую очередь я думаю о книгах. Помогает ли это каким-либо образом книгам? В этом случае – моё падение с мотоцикла и получение маленьких повреждений – ответ определённо «да».
– Да?
– Да, и вы продемонстрировали мне это.
– Правда?
– Вы внесли предложение оказать помощь мне с книгой, и я дал вам черновик главы о том, как трудится в действительности интегрированное состояние, над которой я трудился последние пара дней. Вас не удовлетворило то, что я написал до сих пор, и вы попросили привести пример, и вот, прошу вас, прямо с сегодняшних первых полос. Эта авария воображает лучший метод сообщить то, что я пробовал сообщить в той главе. Я кроме того не думал об этом, пока вы не задали вопрос о примере. Видите, как это как бы выстраивается само на себе?
Она покачала головой – нет. Я опять потряс головой. Я сам лишь на данный момент складываю всё совместно, в то время, когда говорю, исходя из этого мне необходимо, дабы ум прекратил пульсировать и гудеть. Он не прекращал.
– Не только сама авария помогает книге, – сообщил я, – но то, как она помогает книге, также помогает книге.
Это ещё больше сбило её с толку. Я возвратился назад.
– В то время, когда вы просматривали ту главу, – сообщил я, – о чём вы думали?
– Она хороша, – сообщила она. – Мало суховато. Я бы сообщила, это набросок.
– Верно, работа в ходе. Так я выясняю, что я желаю сообщить, и стоит ли это сказать. Само написание есть частью процесса. Я делаю собственную часть, а вселенная делает собственную. Окей?
– Окей, – сообщила она.
– Так вот, я дал вам эти страницы, а вы попросили привести пример, что привело на ум инцидент с мотоциклом, и вынудило меня понять, что это в действительности намного более подходящий метод выразить эти знания. Всё, что я пробовал сообщить в той главе, было подытожено именно там, в тот самый первый момент аварии.
– А что вы думали до этого, по какой причине произошла авария?
– Что я уже не мальчик и не должен разъезжать на раздолбанном ветхом «Успехе» по Мексике. Это пришло на ум чётко и светло. Я планировал поехать на нём в Пуэрто Валларта через несколько дней, но думаю, это уже в прошлом.
– Слава Всевышнему, – сообщила она, – не смотря на то, что я сомневаешься, что тот «Пинто» намного лучше. Значит, вы считали, что эта авария — это предупреждение вам не ездить по Мексике на ветхих мотоциклах?
– Я ещё не в полной мере успел это осмыслить. Я возвратился ко мне только за пара мин. до вашего появления, – ответил я. – А позже пришли вы и задали вопрос о помощи.