Искусство говорить правду 4 глава

Кроме того на данный момент, среди ночи, в лаборатории кипела работа. Андрей улыбнулся — эта картина грела ему сердце. Детишки были одержимы работой и, значит, он в них не совершил ошибку. Заметив Андрея, многие привстали с места, как школьники в момент, в то время, когда заходит преподаватель. Андрей кивнул и направился к дальнему столу, за которым сидел его мелкий гений Захар. Захару было 25, но смотрелся он на 15, отчего плохо комплексовал. Его нашли в какой-то Всевышним забытой деревне под Иркутском. Мальчик побеждал интернациональные олимпиады по химии, заставляя чужестранцев заучивать наизусть собственную невыговариваемую фамилию Билялетдинов. Огненно рыжий, с головы до ног покрытый небольшими желтыми веснушками, с огромными тоненькой шеей и голубыми глазами — Захар Билялетдинов неожиданно стал достоянием нации. И конкретно сейчас Андрей его пригласил.

Подойдя к столу Захара, Андрей положил на стол сверток с кофточкой Марго и с опаской прикоснулся химика за плечо. Захар оторвался от монитора и взглянуть на Гумилева.

— Проверь чья кровь.

Захар скосил глаза на сверток и кратко кивнул.

— Скажи, как готовься .

Еще один кивок и обратно к таблицам. Больше возможно было ни о чем не стоит говорить. С Захаром дела делались скоро и четко.

Андрей возвращался в рубку. По коридорам сновали какие-то люди, которых он пара раз видел и вычислял рабочими, Кроме того не запоминая в лицо, но, как сейчас выяснилось, это были сотрудники разведслужб. Почему-то ему казалось, что они наблюдают на него с осуждением. Необычное чувство вины засело в сердце, не смотря на то, что в чем он был виноват? В том, что так и не поболтал с Надеждой? Не определил, о чем она желала предотвратить. А вдруг конкретно об этом? Знала ли она, что ей угрожает опасность либо знала еще что-то более ужасное. Но тогда по какой причине не поведала, по какой причине лишь планировала? Не была уверена? Подозревала, но не имела доказательств? Желала совладать со всем сама?

Сама-сама-сама, эти независимые дамы время от времени смогут причинить столько бед, стесняясь попросить о помощи, кроме того в то время, когда она им так нужна, взваливают на себя всю ответственность и не справляются. Не по причине того, что дамы, а в силу того, что имеется ситуации, в которых один не сдюжишь. Мужик при таких условиях отправится к приятелям, к специалистам, к кому угодно. Он будет функционировать рационально. Он вычислит силы и в случае, если осознает, что одному никак, попросить о помощи без зазрений совести. А вот независимая дама -нет. Она и в горящую избу, и коня, и против татаро-монгольского ига на хромой лошади выйдет. Ну и кому ты что доказала? Чувство вины незаметно превратилось в злобу. Андрей отыскал в памяти Еву. Сильная, независимая — и где ты сейчас? Жива ли? Возможно ли тебя выручать и нужно ли? Так в самый раз и в женоненавистники податься… Но, чего-чего, а уж это Андрею ни при каких обстоятельствах не угрожало.

Он спустился по лестнице на нижнюю палубу и столкнулся с Кирсаном.

— Авария? — полюбопытствовал Илюмжинов.

— Иди дремать, — устало ответил Андрей.

Илюжинов был ему красив, в какие-то моменты он относился к нему, как к приятелю, но время от времени, как на данный момент, осознавал, что это все же случайный человек на станции. Кирсан не был в числе заинтересованных олигархов, не принадлежал к разведслужбам, не входил в состав исследовательской группы. Он был простой сторонний наблюдатель — умный и интересный юноша. Время от времени Кирсан был очень полезен, время от времени мешался под ногами и лез куда не нужно. Для Андрея экспедиция была делом всей его жизни, а для Кирсана всего лишь увлекательное путешествие в духе Жюль Верна.

— Вот так вот, да? — Кирсан удивился недружелюбному ответу.

— Хреново все, Кирсан.

— Это я уже осознал.

— Алферову убили.

Кирсан нахмурил брови.

— Переломали так, словно бы с самолета скинули.

— Я слышал о таком предмете.

— Станция повреждена. Двигаться можем, а что с Фрамом до тех пор пока неясно.

— Ты пробовал связаться?

— Он не реагирует на голос, но, быть может, это легкое повреждение на уровне утраты контакта. Быть может, и нет.

— Так, может, отправимся, удостоверимся в надежности.

— Слушай, давай без обид, но я бы не желал никого ко мне втягивать. Предстоит расследование…

— Само собой разумеется…

— До тех пор пока о произошедшем знают немногие. О том, что делать дальше, мы не говорили. Я не желаю информировать о смерти Алферовой. Иначе, ты сам осознаёшь… Покажутся вопросы.

— Но ты уже мне поведал! — с большим удивлением вскрикнул Илюмжинов.

Андрей увидел человека, что стоял чуть в стороне и пристально следил за их, с Кирсаном, беседой.

— Везде уши.

— Уши, ум, честь и совесть. Отправимся. Я все равно сейчас не усну, а так, может, еще понадоблюсь.

Приятели развернулись и пошли в сторону узла связи.

Очевидно, голосовое управление было ложью. Вернее, оно было, но больше в качестве эффектной и эргономичной функции. В действительности, станция была привязана к Андрею совсем иным методом. На неприметных для глаза прозрачных пластырях, Расположенных прямо на теле, на внутренней стороне наручных часов а также в стельках обуви — размешались датчики, каковые днем и ночью слушали его сердце, смотрели за психоэмоциональным состоянием, уровнем сахара и скачками давления. При любом резком трансформации показателей станция отправляла запрос, на что Андрей должен был ответить, передавая эти для биометрического анализа (а, несложнее говоря, прикладывая громадный палец правой руки к особой пластине) и вводя особые коды — это означало, что он жив, здоров и абсолютно осуществляет контроль обстановку. В случае, если же, в течении определенного времени с момента получения сигнала подтверждение не было, или, в случае, если были введены неправильные коды, или особые коды, означающие опасность (на случай, в случае, если авторизацию нужно будет производить под пыткой) — станция впадала в анабиоз. Эта многоступенчатая защита давала уверенность в том, что станцией не смогут завладеть никакие миллиарды Андрея и другие люди, положенные в терраформирующий проект, не улетят впустую.

То, что Фрам не трудился на уровне голосового управления, еще не было предлогом для паники. Случилось какое-то нарушение в совокупности связи, которое Андрей достаточно скоро сможет наладить сам, а вдруг и не сможет — не громадна утрата. Значительно посильнее пугало второе: лишь сравнительно не так давно Андрей понял, что «Почва-2» не отправляет запросов. Она не удивилась его сильнейшему потрясению на протяжении обнаружения тела Алферовой, не удивилась, в то время, когда Андрей заподозрил Марго — а ведь его состояние изменялось тогда с таковой неистовой скоростью, что не подметить это было нереально кроме того невооруженным глазом — не то, что сверхчувствительными датчиками…

По какой причине станция замолчала? Быть может, в суматохе он пропустил запрос и не ответил? Это было единственное объяснение, которое приходило на данный момент в голову. Ну не похитили же ее. Похитить либо перевести станцию было нереально. Для этого нужен был второй человек, владеющий такой же совокупностью связи, как и Андрей, но его не могло быть, по причине того, что не могло быть по большому счету. Во-первых, это стоило неимоверных денег, не смотря на то, что чего уж в том месте, на станции хватало богатых людей, но не считая финансирования, требовалось кое-что еще — создать такую совокупность имела возможность лишь одна организация, в которой Андрей был уверен… Не смотря на то, что в чем на данный момент возможно быть уверенным? Неожиданно дндрей почувствовал себя мальчишкой, которого одурачили. За всю собственную жизнь таковой обман был в его жизни только единожды, на протяжении дефолта 98-го года, но тогда всех одурачило государство… Свиридов… Имели возможность ли эти ушлые юноши с Лубянки создать такую же совокупность опознавания и перевести ее на другого человека? Быть может, и имели возможность. А если не они, то кто?

Упрочнением воли Андрей отогнал глупые мысли. До тех пор пока еще ничего не узнано, а он уже ищет виноватых. Быть может, настройка совокупности дело пяти мин.. Он сам постоянно учил собственных подопечных, что ни при каких обстоятельствах нельзя паниковать раньше времени. Основное — выдержка. Иначе, лучше все просчитать на десять ходов вперед. Но на данный момент Андрей не столько просчитывал, сколько пугал сам себя. Кроме того в случае, если станцию увели, а также в случае, если ее увели люди с Лубянки, что эта информация дает ему? Ничего. Ну так и нечего думать об этом. Да и на кой линия терраформирую-щая станция пригодилась органам? Смешно…

Узел связи размешался на нижней палубе. Тут всегда было весьма светло и прохладно.

— Как в холодильнике, — сходу пошутил Кирсан.

— Ноги должны быть в тепле, а голова в холоде, как сказала моя бабушка. Это мозг станции, значит, все верно.

— Как мозг имел возможность повредиться из-за удара по пульту управления?

— В том то и дело, что не имел возможности. Удар по пульту сделал его уязвимым к… — Андрей остановился перед высокой панелью с миллионом разнообразных соединений, — к проникновению в совокупность.

— Фрама имели возможность хакнуть?

— Он хоть и интеллект, но неестественный. А все неестественное возможно хакнуть. Быть может, кто-то имел возможность поразмыслить, что в случае, если перевести голосовое управление на себя, то станция сразу же подчинится новому хозяину, как джин из бутылки. Кроме того в случае, если такое бы и случилось, руководить «Почвой-2» данный человек будет недолго.

Почему-то Андрей опять отыскал в памяти собственную бабушку. В то время, когда он установил ей первый компьютер, для связи с внуками, бабушка, по всей видимости по аналогии с телевизором, думала, что компьютер -это монитор. Громадную серую коробку, расположенную рядом с монитором она никак не принимала.

— Как ты осознаешь, что он… ну если он уже? — задал вопрос Кирсан.

Андрей отвернул ворот свитера и дотянулся узкую пластину, подвешенную на цепочку.

Со стороны она была похожа на прозрачную пластиковую визитку, но в случае, если взглянуть на просвет, в ней возможно было подметить множество еле заметных линий, сплетавшихся в сложный лабиринт.

— Я наблюдаю, у тебя также имеется предмет, — улыбнулся Кирсан.

— Это ключ.

Андрей подошел прикасаясь к панели и засунул ключ в узкую узкую щель. Панель замигала микроскопическими лампочками, издала три протяжных писка и погасла.

— Сейчас негромко. Не произноси не звука. Он обязан опознать мой голос.

Прошло еще три секунды, и панель проснулась.

— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, — звучно и четко проговорил Андрей.

Лампочки замигали, перерабатывая данные, по окончании чего панель перезагрузилась.

— Хреново… — негромко сам себе сообщил Андрей.

В то время, когда лампочки опять замигали, Андрей повторил попытку «опознания». И опять перезагрузка.

— Не определит?

Андрей помотал головой.

— Попытайся еще!

— Если он меня опять не опознает, включится сигнализация и нас заблокирует.

— Он так как не работает.

— Он не желает трудиться.

— Фрам больше никого не слушается?

— Фрам больше не слушается меня, — разочарованно сообщил Андрей, вынимая ключ. — А кого он сейчас слушается, мы, по всей видимости, не так долго осталось ждать определим.

Они распрощались с Кирсаном в том месте же, где и встретились. Договорились не болтать и разошлись любой в собственную сторону. Андрей испытывал обиду. Довольно глупо признаваться, но утрата контакта с ИИ воспринималась, как предательство. Конечно же, Фрам был не виноват, либо, если судить по его голосу, не виновата — Андрей безрадостно улыбнулся про себя, возможно конкретно в этом кроется обстоятельство обиды? Очередное женское коварство? Ее похитили и сейчас она больше не принадлежала ему.

С неработающей совокупностью связи она была ненужна. Она может болтать, но не имеет возможности делать распоряжения. Вся отличие была лишь в том, что сейчас она будет болтать не с ним.

Правда, пока она по большому счету никак не проявляла себя. Она просто пропала без вести… как и его безумная супруга.

Простившись с Кирсаном, Андрей опять возвратился в узел связи. Сейчас ему предстояло сделать кое-что не предназначенное для чужих глаз. Он вручную заблокировал дверь, подошел к той же самой панели с лампочками, снял с шеи ключ и засунул его в щель.

— Двадцать ноль два две тысячи двадцать двенадцать — сказал он в том направлении, где на панели пребывали микрофоны.

С легким жужжанием из панели выехала пластина, подсвеченная красным лучом. Андрей приложил громадной палец правой руки. Луч скоро скользнул по подушечке пальца и пластина убралась обратно. На мониторе, расположенном за его спиной, дрогнуло изображение и показалось мелкое тёмное окно с текстом. Пара абзацев из неизвестного произведения с пропущенными предложениями. Эти тексты Андрей заучивал наизусть сам и под обмороком, он знал их назубок — разбуди среди ночи и он точно повторит. Много-много страниц выученного текста, подобранного лично под определенного клиента. Назови кому-нибудь эти книги либо их авторов — человек нахмурит лоб, силясь отыскать в памяти, и, в финише-финишей, только разведет руками. Этих авторов не было человека, кто знал и книги эти в далеком прошлом пылились на книжных складах либо были посланы в переработку. Это и был код. Код, что не подберешь в уме, не подберешь при помощи устройств, не просчитаешь… Код, что хранился лишь в голове Андрея.

Тексты были не самые сложные и самые различные. Сказки, детективы, рассказы о животных а также похабные амурные романы. В этом случае содержание не имело никакого значения.

Андрей подключил клавиатуру, надавил «ввод» и на экране показался курсор. Он показался сходу на том месте, где было пропущено первое предложение. Сейчас Андрей пристально перечитал текст, дабы точно выловить его из глубин памяти.

«Их поход длился уже пара дней», — начал просматривать Андрей и сходу запнулся. Он не помнил данный текст. Не то, дабы не помнил наизусть, он по большому счету ни разу его не видел!

«Ширяев был измотан — он весьма в далеком прошлом не ел, да и воду приходилось экономить…….… Они вышли из леса ровно в тот момент, как солнце провалилось за горизонт. Небо стало си………. Наконец, в первых рядах заблестели огни. Это была деревня «…….… а». «Мы пришли», — сообщила Алена. — «Видишь тот дом?». Ширяев взглянуть в ту сторону, куда показывала столичная журналистка…….… подошли к забору.

Ширяев забрал в руки замок и покрутил его в руках. «Какой холодный», — поразмыслил Ширяев. Он дотянулся из кармана спортивной куртки ключ и засунул в скажину. Ключ не проворачивался. «Не подходит», — сообщил Ширяев Алене. «По всей видимости, кто-то поменял ключ, пока нас не было».

На лбу выступил холодный пот. Не подходит… Ключ не подходит. Андрей ни при каких обстоятельствах не видел данный текст и не знал его наизусть. Он имел возможность бы поразмыслить про что угодно, про неточность, выбросившую в качестве пароля незнакомый отрывок, про неточность инструктора, натаскивавшего его на изучение текстов, но содержание текста было таким двусмысленным! Текст был ключом. Текст был ключом, что не подходит.

Заканчивался отрывок еще более издевательски.

«Кто имел возможность поменять ключ? — задал вопрос Алену Ширяев. «…….…» — сообщила она. Это мог быть лишь он».

Никаких сомнений не оставалась. Станцию захватили. Случилось то, чего не имело возможности случиться, в силу того, что не имело возможности случиться ни при каких обстоятельствах.

Андрей не знал, сколько времени он совершил вот так, стоя перед монитором и перечитывая текст. Один, два, десять, сто раз.

Это было полностью тщетное занятие, но прекратить его он не имел возможности. Он искал скрытый суть, еще более скрытый суть. Подсказки, шифры, что угодно. Фамилия Ширяев была ему незнакома. То, имеется, само собой разумеется, он знал людей с таковой фамилией, но они никак не могли относиться к делу. Алена? Нет. Столичная журналистка? Он знал тысячи столичных журналисток, но никак не имел возможности отыскать ниточек, каковые связали бы их с его проектом. Деревня? Лес? Поход. Лишь поход и пара дней в пути. И усталость. Вода на исходе? Вряд ли. С водой на станции неприятностей не было и не могло быть — около тонны чистейшего льда. Тогда запасы чего были на исходе? Замок. Замок был весьма холодным. Андрей представил себе весьма холодный замок. Холодный, в силу того, что из металла. Железные предметы были весьма холодными — имело возможность ли это быть связью? Был ли в этом суть? Андрей опять перечитал текст. Перечитал его задом наперед. Сложил все большие буквы… ничего. В этом тексте не было иного смысла, не считая циничного издевательства.

Это было по-настоящему страшно. Страшно не столько по причине того, что Андрей все-таки утратил управление над собственной станцией, соответственно, по всей видимости, и деньги положенные в нее. Страшно было то, что контроль у кого-то другого и данный второй имел возможность заблокировать двери кают, отключить совокупности воздухос-набжения, сделать с людьми, находящимися на станции все, что угодно… Маруся, Марго, он сам — все висели на волоске и пребывали в руках малоизвестного персонажа с малоизвестными замыслами. Заложники.

Мысли хаотично перепрыгивали одна на другую. Кто имел возможность это сделать? Неизвестно. Поведать обо всем Свиридову? А вдруг это сделал он? Выдать себя? Но тот, кто покинул Гумилеву это послание знал, что он придет ко мне и попытается связаться со станцией. Забрать Марго, Марусю и свалить? Куда? Пешком до ледокола? Это было верное суицид.

Необходимо было связаться с Саничем. на данный момент он пребывал в поликлинике — сорокалетний мужик упал с инфарктом средь бела дня, сейчас это, к сожалению, бывает. Кроме того бессчётные импланты, заменявшие его главе работы безопасности кое-какие внутренние органы, не спасли от сердечного приступа. Отправиться с Гумилевым он не имел возможности, но все равно все, что касалось безопасности Андрея, замыкалось на этом человеке. Он имел возможность посоветовать ответ. Имел возможность заявить, что делать, а что точно не нужно делать…

Андрей перешел в соседнюю помещение. Это был маленький кабинет, оборудованный специально для Гумилева. Андрей сел за стол, надел наушники с микрофоном и отправил запрос. Это была особая частота, выделенная для бесед с главой работы безопасности. Воспользоваться ей имел возможность лишь Андрей и сам Санич.

— Да, — раздалось из динамиков.

— Приветствую…

Андрей старался сказать спокойным голосом, но получалось это не хорошо.

— Что произошло?

— Станцию забрали.

— Как забрали?

Андрей подчернул, что голос Санича был не сильный. Ему стало страшно тревожить его. Вынудить нервничать человека, только что перенесшего инфаркт… Иначе, это была его работа.

— Случилась убийство и авария. Алферова.

Санич выматерился.

— Голосовое управление не работает. Синхронизироваться со станцией не получается, не могу пройти авторизацию.

— Забыли?

— Нет, не забыл. Станция выдала текст, что я ни при каких обстоятельствах не видел.

— Это нереально.

— Как, видишь, допустимо.

— Что за текст?

Андрей скоро пересказал прочтённое в тёмном окне. По окончании постоянных тренировок памяти, тексты он запоминал на лету. А вдруг учесть, сколько раз Гумилев перечитал данный отрывок… мартышка бы выучила.

— Будьте в том месте. Я перезвоню.

Отбой.

Андрей замер. Санич через чур быстро прервал разговор. Похоже, то, что он услышал, было для него каким-то знаком. Либо определил привычный почерк? Либо что?

Сейчас время тянулось невыносимо продолжительно. Хотелось сделать сходу тысячу дел, но пока руки были связаны. Необходимо было принять какое-то ответ, а уж позже затевать функционировать и или выручать, или бежать, или стрелять… или и то и другое совместно.

Раздался сигнал вызова. Андрей надавил на «прием».

— взглянуть на потолок. В углу три круглых динамика. Андрей осмотрел потолок.

— Вижу…

— На одном из них метка — три красные точки треугольником. Из этого не видно, нужно будет встать в том направлении.

— Осознал.

— Надавите на динамик рукой и проверните по часовой стрелке. В то время, когда услышите легкий щелчок, крутите его влево. Три полных оборота.

— Так.

— Динамик отстегнется от платформы. Отложите его куда-нибудь. Сейчас вложите руку вовнутрь и нащупайте кнопку. Она маленькая, но вы ее отыщете. Надавите на нее. Я перезвоню. Финиш связи.

Андрей скоро сорвал наушники, схватил кресло и подтащил его в угол. Забрался. Вот динамики, до них легко дотянуться рукой. Никаких красных точек! Андрей глубоко вдохнул. Нужно успокоиться. Напряг зрение и осмотрел еще раз. Имеется. Точки такие маленькие, что подметить их сложно. К тому же, тут не наилучшее освещение. Быть может, намерено. Надавил сукой на динамик, как будто бы втопив его вовнутрь, и провернул по часовой. Щелчок. Провернул в обратную сторону. Три полных… Так! Динамик выпал в руку. Андрей нагнулся и с опаской положил его на стол. Сейчас кнопка. В отверстия ровная пластиковая труба, куда легко попадает рука. Скоро совершил ладонью в. Где же она… Маленькая кнопка… Если она такая же маленькая, как эти три точки… Нет, вот она. Размером с ячменное зернышко. Андрей надавил на кнопку и в кабинете погас свет. Уникально… Опять сигнал вызова. Андрей спрыгнул с кресла, подбежал к столу, надел наушники.

— Прием.

— Что случилось?

— Погас свет.

— Возвращайтесь к основной панели. Сообщите код. Совершите биометрию — дальше все запустится машинально. Перезвоню. Финиш связи.

Андрей на ощупь добрался до двери, открыл и пробрался в узел связи. Тут было так же мрачно — свет от микроскопических лампочек не очень помогал делу. Вот панель. Вот щель для ключа. Андрей засунул карточку.

— Двадцать ноль два две тысячи двадцать двенадцать — сказал он собственный персональный код для запуска биометрического анализа.

Опять выехала пластина, подсвеченная красным лучом, Но сейчас в темноте, луч не рассеивался и казался лазерной указкой. Андрей опустил голову и заметил цифры, как будто бы нарисованные на его груди. Прочесть это было нереально. Он скоро отошел в сторону и посмотрел на стену — сейчас отражение проецировалось в том направлении. Пентаграмма означающая ввод, пентаграмма означающая обратный отсчет, после этого долгий код из двадцати четырех цифр, пентаграмма означающая его пентаграмма и личный код, означающая окончание работы.

Код нужно было скоро заучить, причем в обратном порядке. Андрей пара раз перечитал его справа налево. Надавил на пластину для биометрического анализа, и она медлено утонула в панели. Сейчас никаких подсказок не было и возможно было сохранять надежду лишь на собственную память.

Андрей нащупал кнопку «ввода». Надавил.

— Семь ноль семь ноль один девять четыре четыре два восемь три девять девять три семь семь семь четыре два три девять ноль ноль девять, — прочёл Андрей код в обраном порядке, — двадцать ноль два две тысячи двадцать двенадцать.

Кнопка «финиш работы».

В кабинете зажегся свет. Больше ничего не случилось.

Андрей постарался вытащить карточку, но ничего не получилось. Она как будто бы пропала в том месте. Панель сожрала ее так же, как сжирает карточки неисправный банкомат.

Раздался очередной сигнал вызова.

— Да!

— Оказалось?

— Он сожрал мой ключ.

— Все верно.

— И что сейчас?

— Сейчас все.

— Ты не растолкуешь мне, что я только что сделал?

— Вы отключили станцию.

— Другими словами?

— Совокупность уничтожена. Сейчас ей не сможет воспользоваться по большому счету никто.

У Андрея пересохло в горле.

— Я собственными руками стёр с лица земли то, что так продолжительно строил?

— Механика станции не повреждена. Вы имеете возможность передвигаться на ручном управлении, — тихо растолковал Санич. — Раньше станция абсолютно подчинялась вам. Позже начала подчиняться кому-то второму. Сейчас она ничья. Это легко машина для передвижения и руководит ей тот, кто стоит у руля. Надеюсь, у руля станете находиться вы. Простите, это все, что я имел возможность сделать в таковой ситуации. Вам оптимальнее возвратиться на ледокол, а я не так долго осталось ждать вылечу к вам. Финиш связи.

В то время, когда шок прошел, Андрей выдохнул. Казалось, словно бы он не дышал все это время, пока создавал манипуляции под диктовку Санича. Конечно же, он был прав. Да, управление станцией возвратилось на уровень девятнадцатого века, но и применять станцию против ее пассажиров было сейчас нереально. Трудились элементарные функции, каковые имел возможность осуществлять контроль любой желающий. Все по-честному, если не считать предметов.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

СТРАШНЫЕ ИГРЫ

Июль 2009 года, Арктика.

Северный Ледовитый океан.

Борт станции «Почва-2»

Андрей возвращался в капитанскую рубку к Свиридову. Он поднялся на этаж выше и сейчас медлительно шел по коридору, разминая плечи. Дыхание стало ровным, в голове прояснилось, а сердце пришло в собственный простой режим.

Сейчас нужно сделать вид, как словно бы ничего не произошло. Не выдавать себя. Совместно со всеми удивиться отключению совокупности и постараться забрать обстановку в собственные руки. На данной мысли его опять кольнуло. Утрата контроля приводила в неистовство, как словно бы его корабль захватили пираты и вот он, еще сравнительно не так давно легендарный и непобедимый, сейчас стал простым, ничего не значащим человеком, у которого вся власть заключалась в его кулаках. К тому же, наверное, единственным, у кого не было никакой волшебной силы, но были отягчающие события в виде двух беззащитных девчонок и любимых…

Дверь в капитанскую рубку была закрыта изнутри. Андрей постучал.

— Кто? — из-за двери раздался незнакомый мужской голос.

— Гумилев, — ответил Андрей.

Вот так, сейчас кроме того чтобы попасть в рубку приходится разъясняться с какими-то чужими людьми. «Открой», — услышал Андрей голос Свиридова. Дверь щелкнула и отползла в сторону. Гумилев вошел.

— Вас лишь за смертью отправлять… — недовольно проворчал Свиридов.

— Я что-то должен был сделать? — не осознал Андрей.

— Уже ничего не нужно.

Андрей взглянул в том направлении, где еще сравнительно не так давно лежало тело Алферовой. Сейчас в том месте было пятно, которое старательно оттирали те самые люди с незапоминающимися лицами. Он отыскал в памяти, что Свиридов просил захватить мешок. Как словно бы у него тут везде рассованы мешки для трупов.

— Фрам не работает, — сказал, как бы кстати, Андрей.

— Другими словами, мы не сможем взять никакую данные о случившемся?

— От него — нет.

— какое количество времени пригодится, дабы поставить работу?

— Без понятия. Я кроме того не воображаю, какого именно рода повреждения ему нанесены.

— Надеюсь, у вас имеется эксперты, каковые смогут заняться этим вопросом?

— Уже занимаются. Генерал нахмурил брови.

— О чем вы говорили с Илюмжиновым?

— Не ваше дело, — со злобой огрызнулся Гумилев. Еще не хватало, дабы ему устраивали допрос.

Их разговор прервал стук в дверь.

— Кто? — опять задал вопрос человек в тёмном свитере.

— Ковалев, — раздалось из-за двери.

— Пускай катится к линии, — скомандовал Свиридов.

— Разрешите войти его, — жестко сообщил Андрей.

Они переглянулись со Свиридовым, и тот кивнул собственному человеку. Дверь открылась.

— Я кое-что отыскал в памяти, — начал Ковалев прямо от порога.

— Говори.

— У Алферовой в Питере имеется мать и сестра. Мать на данный момент в поликлинике. Она уже давно болеет, но на данный момент все стало совсем хреново. Алферова ежедневно звонила сестре приблизительно сейчас. Она не обожала распространяться о собственной личной жизни, исходя из этого выходила на сообщение достаточно поздно ночью, в то время, когда все расходились…

— Вы что, применяли особые частоты дальней связи для личных бесед? — возразил генерал.

На его слова никто не обратил внимание.

— Если они говорили сейчас, то, в полной мере быть может, сестра имела возможность что-то подметить. Возможно, Алферова делилась с ней собственными опасениями либо смотрелась как-то не так…

— Откуда она выходила на сообщение?

— Да прямо из этого! Разрешите?

— Бардак! — Свиридов отошел в сторону, пропуская Ковалева к пульту управления.

— Какой бы верной она ни была, все равно ж дама. Они не смогут без бесед…

Ковалев сел в кресло и развернулся к монитору. Через какое-то время он победно хлопнул себя рукой по коленке.

— Так и имеется. Сейчас… Мин. за двадцать до убийства. Свиридов взглянуть на собственных людей.

— Свяжитесь с ней и допросите.

— Лишь помягче… У людей несчастье все-таки, Андрей.

— Не учите нас трудиться, — строго оборвал его генерал. — Действуйте!

В кармане завибрировал телефон. Андрей вытащил трубку и поднес к уху. — Да.

— Выйди на 60 секунд.

Это был голос Илюмжинова.

— на данный момент.

Гумилев направился к выходу.

— Куда вы собрались?

— на данный момент возвращусь.

— Вы так и станете всю ночь ходить туда-сюда?

— В случае, если пригодится.

По какой причине генерал говорил таким тоном? Он, как словно бы, стал еще тверже и агрессивней. Почувствовал запах крови и пробует установить тут собственную власть? Либо бесится от слабости, поскольку в случае, если это они пробовали захватить станцию, то сейчас столкнулись с провалом операции, а это может разозлить кого угодно.

Гумилев вышел в коридор и осмотрелся. Кирсан ожидал его у лестницы.

— Ты по какой причине не дремлешь?

— Попытайся тут уснуть по окончании таких новостей…

— Неизвестно как еще обернется вся эта обстановка, так что лучше экономить силы и высыпаться.

— Ты что-то еще определил?

— Лучше бы не знал… Прости, не могу распространяться, просто будь наготове.

— Я, фактически, об этом и желал поболтать…

— О чем?

— Осознаю, что могу привести к твоему гневу…

— Многообещающее начало.

— Андрей, я через чур отлично знаком с их действием и предметами.

— И что?

— Многие из них очень страшны.

Андрей уже осознал, куда он клонит.

— Тебя злит, в то время, когда я говорю об этом, но в свете последах событий… Я не могу уснуть, всегда думаю о ней. Все сходится, осознаёшь? Ее многоцветные глаза, необычное появление в твоей жизни, ревность к Алферовой…

— Я думал об этом.

— Быть может, она сама не осознаёт, чем конкретно владеет.

— Да.

— А возможно, она тут не одна.

Эта идея была еще неприятней, чем предположение, что Марго замешана в убийстве.

Тебе легче, ты мне не изменяла — Муж и жена говорят только правду | Вечерний Квартал


Интересные записи:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: