Ксюша, в то время, когда показался в подвале Макарий, кроме того испугалась его вида так как он был целый заросший, одежда висела на нем лохмотьями. Ей кроме того показалось, что к ним заявился леший. А позже она поразмыслила, что это один из этих злых людей, каковые их выкрали с братом. Но в то время, когда она присмотрелась, то заметила в заросшего лица хорошие и нежные глаза. Леший поклонился и сообщил:
— Мир вам, детки. Я взял ваше письмо и пришел к вам на помощь.
Тут он дотянулся обрывки выловленного в речке письма и протянул Ксюше. А у той замерло сердце от счастья, поскольку она уже не сохраняла надежду ни на что, а тут вот пришел человек и говорит, что желает им оказать помощь. Ну что ж с того, что он похож на лешего, глаза-то у него хорошие. Вправду свершилось чудо, Пашка был прав. Непременно попрошу у него прощение за собственный неверие, в то время, когда он придёт в сознание.
— Позволяй знакомиться, — нежно сказал Макарий и протянул девочке руку. — Меня кличут Макарий, а лучше легко Макар.
Ксюша нерешительно, еще с опаской протянула собственную ладонь вперед, и она утонула в сильной, шершавой, но горячей ладони Макария. Через прикосновение к руке этого необычного незнакомца к Ксюше пришло чувство, что они сейчас с братишкой не одни, что данный человек, не обращая внимания на собственный дикий вид, хороший и ему возможно доверять.
Ксюша начала говорить деду Макару об их злоключениях, но Макарий и без того уже уразумел, в чем сущность их беды.
— Спасите, дед Макар, Пашку, — наконец взмолилась Ксюша и начала плакать. — Он умирает.
— Ничего, Ксюшенька, вылечим твоего Пашеньку, — проговорил Макарий, радуясь.
— Как же вы станете его лечить, у вас что, имеется лекарства? — сказала Ксюша, стёрши слезы.
— Имеется, ласточка, моя, — сообщил Макарий, с нежностью взглянув Ксюше в глаза.
— Где же они? — задавала вопросы настойчивая Ксюша, внимательно рассматривая Макария, стараясь представить, как под его отрепьями смогут быть запрятаны лекарства.
— Вот тут у меня лекарство от всех заболеваний, — сообщил Макарий и приложил ладонь к собственному сердцу.
Ксюша неуверенно поглядела на Макария и поразмыслила, что, возможно, он сумасшедший. Имеется такие люди, каковые не смотря на то, что и взрослые, но ведут себя, как дети. А Макарий тем временем присел у начал и изголовья Пашки раздевать его.
— Что вы желаете делать? Где ваши лекарства? — не успокаивалась девочка.
— Ты наблюдай, ласточка, и не мешай мне, а я позже тебе все растолкую, что у меня за лекарство и как оно действует.
Макарий принялся растирать ослабевшее, бледное тело мальчика. Дела его были нехороши, потому как он уже пара дней не приходил в себя, лишь бредил и стонал. Температура тела была понижена. Это сказало о том, что организм ребенка прекратил бороться с простудой. Основательно, до красноты растерев тело Паши, Макарий положил одну ладонь на голову мальчика а другую под копчик. Позже закрыл глаза и … запел. Это случилось непроизвольно, сам Макарий не планировал петь, да фактически говоря, он и ничего не знал, что по большому счету ему делать, как лечить Пашу. Единственное, что он знал совершенно верно, так это то, что необходимо было направляться тому, что посоветует его сердце. А его сердце запело, и это были детские песни.
Ксюша, обширно раскрыв глаза, неуверенно следила за действиями деда Макара и не мешала ему. Может статься, дед вправду ненормальный, но другого выхода не было, оставалось лишь наблюдать и ожидать, что будет дальше. А Макарий все пел и пел, одну детскую песенку за второй. У него был прекрасный голос, таковой, что Ксюша заслушалась, и скоро, забыв обо всех горестях, начала вспоминать жизнь в детском приюте, как они на праздничные дни надевали прекрасную одежду, как пели и танцевали, как им дарили подарки, как им в том месте с братиком было тепло и уютно. Она начала мечтать, что они возвратятся в собственный приют и все будет опять отлично. А Макарий пел одну песню за второй, но самое поразительное было то, что всех этих песен он не знал. Они сами лились из его сердца, а он только повторял, озвучивал то, что рождалось в его сердце.
Макарий не отходил от Паши целые дни а также ночью, в то время, когда Ксюша уснула, он продолжал тихо напевать песни. К концу следующего дня случилось чудо, щеки Пашкины порозовели, и он открыл глаза.
— Как продолжительно я дремал, Ксюша, — сказал Пашка, потягиваясь и зевая.
Но заметив около себя Макария, содрогнулся и желал подняться, но так ослаб, что у него ничего не получилось.
— Не опасайся, Пашечка, это дедушка Макар, он отыскал отечественный кораблик и пришел к нам на помощь, — торопилась сказать братику Ксюша эту весёлую весть, поскольку и сама была на седьмом небе от счастья, поскольку Пашечка пришёл в сознание, соответственно начал поправляться.
Все-таки вправду у деда Макара имеется какое-то особенное лекарство, думала сестренка. Лишь он давал его Пашке тогда, в то время, когда она дремала.
Пашка был рад гостю и сходу проникся к нему доверием. С этого момента с дедом Макаром у них завязалась душевная дружба. Само собой разумеется, Макарий был лишь с виду похож на деда, а если бы он постригся и побрился, то это был бы мужик средних лет.
Самое основное, самое весёлое было для всех то, что с каждым днем Пашка ощущал себя лучше и спустя семь дней начал подниматься и ходить.
— А ну-ка, зайчики мои, давайте-ка зарядку ежедневно делать, в противном случае вы вон как ослабели и побледнели. Не годится так, — наставлял Макарий.
И сейчас каждое утро Макарий вместе с детьми делал физические упражнения. Так как странник осознавал, что в случае, если им и удастся из этого вырваться, то бежать будет практически нереально, в силу того, что дети совсем не сильный и вряд ли смогут сами двигаться. Ко всему прочему зима подступала, начались холода, морозы. Пашку он сможет унести на себе, а Ксюша обязана идти сама, при таких условиях на большом растоянии они не уйдут, не скроются. А вдруг их будут преследовать? Но, как бы то ни было, нужно было укрепить здоровье детей, а уж позже поразмыслить, как вырваться из данной неволи. Люди, каковые их томят в подвале, не шуточные, дети весьма не сильный, на улице начинается зима. Вырваться из подвала пол дела, вот что делать позже — значительно серьёзнее, потому что в случае, если их догонят, то пощады беглецам не будет. Сохранять надежду на то, что за детей их американские родители заплатят выкуп, также не нужно, необходимо самим что-то предпринимать. В общем, вопросов было довольно много, и потому нужно было время, дабы осмотреться, разобраться, а уж позже и создать замысел бегства.
Дети тем временем обретали душевную бодрость в беседах с Макарием, которого они засыпали вопросами. А Макарий лишь и делал, что говорил им обо всем: о собственной жизни, собственных странствиях, встречах, приключениях, опробованиях. Причем он общался с ними не как с детьми, а как со взрослыми людьми. А они и были уже мелкие взрослые и осознавали очень многое, что было недоступно не только их сверстникам, но кроме того и взрослым людям.
Макарий повествовал, как они с женой Марией на протяжении отдыха на море утратили сына, как он отправился его искать, как заблудился в горах. И лишь встреча с чудным старцем Нектарием спасла его, но и не только. Сама жизнь Макария отправилась вторым руслом, поскольку старец Нектарий открыл для него новую судьбу, новый мир, наставил на новый путь любви. Дети слушали истории странника с удивлением и большим вниманием, как сказочную, чудесную историю. На это время они в мыслях уносились из данной каменной колонии и вместе с Макарием переживали все его приключения. Пашка верил всему, а Ксюша не совсем доверяла подлинности сообщённого, думая, что дедушка Макар преувеличивает, дабы поразить и развлечь их. Ей не верилось, к примеру, что отшельник Нектарий оживил мертвую птичку.
— Дедушка Макар, для чего вы придумываете? Такое лишь в детских сказках не редкость, — не выдержала в один раз Ксюша.
— Что ты, ласточка моя? Старец Нектарий и имеется сказочный храбрец, он настоящий колдун. Я так как также так раньше думал и не верил в чудеса, но в то время, когда встретился с Нектарием, то заметил чудеса наяву. Я вам больше сообщу, ласточки мои, что старец превращал собственную жизнь, окружающий мир в сказку.
В этот самый момент Макарий начал рассказывать о том, как Нектарий дружил с лесными животными, как они понимали его и слушались. Паша с удивлением наблюдал на сестренку, в то время, когда та не верила и возмущалась, как бы всем своим видом говоря, как возможно сомневаться в том, что говорит дедушка Макар. А Макарий старался всеми силами растопить сердца детей, одно из которых начало замерзать от холода недетских опробований, выпавших на его долю. Тем более что дети практически не знали природу воочию, они редко были в лесу, не видели зверей на свободе. Воспитание их проходило в классических рамках, из которых Макарий старался вывести детей, дабы открыть для них жизнь новую, необычную, сказочную.
Из глины, которую выбирал из земляного пола, странник начал лепить фигурки животных, каковые с ним жили в лесной пустыне, и о каждом говорил собственную отдельную историю. Он обрисовывал темперамент, привычки, повадки собственной лесной братии. Макарий выставлял фигурки на топчан и сказал:
— Вот это зайчик — Шустрик, это лисица — Хитрица, это кабан — Барабан, это медведь — Бурый, это жаба — Царевна, это енот — Пушистый пузо. Я непременно вас познакомлю со своей лесной братией. Отправитесь ко мне к себе домой?
— Само собой разумеется, дедушка Макар, — подхватывал весело Пашка. — А в то время, когда?
В этот самый момент Макарий нежданно для себя вымолвил то, что пришло к нему откуда-то изнутри, в силу того, что сам он, своим умом не знал, что ответить мальчику.
— Не так долго осталось ждать будет Рождество, и я вас приглашаю к себе в пустыньку на праздник! Это будет лесная, сказочная елка, в том месте будет весьма радостно и замечательно. Как ты, Ксюша, пожалуешь на лесное торжество, где будет множество зверей с нами радоваться и водить хороводы?
— Для чего вы, дедушка Макар, так шутите? Вы понимаете, что нас из этого не выпустят, пока за нас не дадут выкуп. А отечественные будущие родители не сделают этого, потому, что мы им не родные. Если бы мы были их настоящими детьми, то они бы в далеком прошлом за нас заплатили.
Макарий осознавал все, что переживает девочка, и старался ее вернуть в детство, вернуть в том направлении, где сохраняют надежду, обожают и верят в чудеса, в счастье, в праздничные дни.
— Что ты, ласточка моя? Быть может, у твоих своих родителей вправду нет денег, и они на данный момент собирают их везде, занимают у друзей, дабы за вас с Пашей заплатить. Поверь, что им, твоим родителям, на данный момент также весьма больно и тяжело. Они весьма переживают за вас и делают все возможное, дабы поскорее соединиться с вами. Лишь мы сами из этого выберемся, детки мои, собственными силами. Так как мы сильные и храбрые, правда?
Пашка закивал головой и взглянуть на Ксюшу, которая наморщила лоб и была загружена в себя, в собственные мысли по этому поводу, не хотя отступать от собственного мнения.
— Вы, дедушка Макар, верите во всякие сказки и нам их говорите, а вот мы тут сидим, сидим и ничего не происходит, никаких чудес.
— Желаете, детки, я открою вам великую тайну. В то время, когда вы ее определите, то поверите, что человек способен творить чудеса. Вот тогда, Ксюша, в то время, когда я лечил Пашеньку, ты у меня задала вопрос, где мои лекарства, а я тебе продемонстрировал на собственный сердце. Так вот тайна содержится в том, что в сердце каждого человека запрятано мелкое солнышко, лишь многие об этом не знают, не догадываются. А вдруг определить и открыть его в себе, то оно начнет светить и творить каждые чудесные дела. Это солнышко именуется любовь, радость, вера. Лишь у людей это солнышко закрыто таким щитом, стеной, за которыми его не видно, и думается, что его нет. А оно имеется, легко его необходимо отыскать, убрать стенке, и оно засветит, засияет, запоет. Вот таким солнышком, которое в моем сердце живет, я и вылечил Пашеньку. не забываешь, я пел песенки, а я так как, девочка моя, их не знал практически. Потому не я эти песенки пел, а это солнышко пело в моем сердце.
— Разве может сердце петь, оно же лишь стучит? — задала вопрос хмурая Ксюша.
— Оно должно петь, ласточка моя, поскольку для того мы и появились на свет, дабы радоваться и праздновать жизнь, дабы отечественные сердца пели от любви и счастья.
— Но так как мы и без того поем, — парировала Ксюша.
— Само собой разумеется, люди поют, но они поют легко, как бы умом своим, а тут я говорю, что сердце само поет. Это совсем второе: тогда песня исходит из глубины отечественной души. Цветы растут, дабы цвести и наполнять мир запахом, а человек живет, дабы освещать своим сердечным солнышком все около, дабы наполнять мир песней собственного сердца.
— А у меня также имеется солнышко в сердце? — задал вопрос Паша.
— И у тебя, и у Ксюшеньки, и у всех людейсуществует такое солнышко в.
— А вот и не у всех, дедушка Макар, — парировала Ксюша. — У тех людей нет никого солнышка, — она продемонстрировала пальцем на дверь, имея в виду их похитителей. — У них, возможно, совсем нет сердца, они плохо злые, ожесточённые, они причинили нам братиком столько горя.
— Знаешь, Ксюшенька, люди не рождаются злыми, а становятся. В то время, когда в их жизни не достаточно любви, ласки, теплоты сердечной, они делаются ожесточёнными. Но их, моя ласточка, необходимо пожалеть, потому, что они очень несчастные. Они так как считаюм, что если они будут иметь довольно много денег и на них приобретут довольно много вещей, то они станут радостными и их полюбят. Но происходит напротив, они становятся богатыми, берут себе довольно много вещей, а их никто не обожает, потому ни эйфории, ни счастья у них нет и не будет, а лишь одиночество и еще громадная злоба поселяются в их душах.
— Для чего же жалеть злых людей, каковые нас обижают? Это нас Пашкой необходимо жалеть! — возразила Ксюша.
— Вы с Пашкой радостные люди, Ксюшечка, легко с вами происходит громадное приключение, которое имеет в себе довольно много тяжёлых опробований, но они пройдут, и вы станете весёлы, радостны, у вас будет собственный прекрасный, чудесный праздник. А у этих злых людей никогда не произойдет праздника, они ни при каких обстоятельствах не станут радостны, пока не осознают, что необходимо обожать людей, мир, природу, животных и всему дарить собственную любовь. Им также не хорошо, Ксюшечка, они словно бы заблудились в дремучем лесу и не смогут из него выбраться, в силу того, что не знают, куда держать путь. А мы с вами знаем, куда нам идти, и у нас с вами будет все отлично. Легко нам нельзя становиться на них похожими, мы не должны злиться, гневаться, ругаться, а нам направляться верить в красивое, чудесное, сказочное, и тогда это с нами непременно произойдёт. Мы не так долго осталось ждать уйдем из этого окончательно, мы отправимся на празднование Рождества, а эти люди останутся тут и будут злиться и думать, что для счастья им не достаточно денег. Исходя из этого, ласточка моя, в действительности не мы в заточении находимся, а эти злые люди, лишь их колония невидимая и в любой момент с ними, где бы они ни пребывали, она ходит за ними по пятам, как тень. И это по причине того, что колония у них не наружная, как у нас, а внутренняя, она внутри их сердец. В том месте у них в в любой момент холодно, сыро, мрачно. Нам-то с вами что, мы уйдем из этого на свободу, поскольку вырваться из этих стен легче, чем из той клетки, которая в недоброго человека.
— В то время, когда же мы вырвемся из этого на свободу? — задала вопрос Ксюша.
— Не так долго осталось ждать, ласточки мои, весьма не так долго осталось ждать.
— Ну в то время, когда же, сообщите, дедушка Макар? — включился Пашка. — на следующий день, спустя семь дней, через месяц? Вы все время рассказываете не так долго осталось ждать, не так долго осталось ждать, а в то время, когда, точно не рассказываете.
И снова Макария посетило откровение, потому, что он не знал, что сообщить детям, а просто позволил прийти Божьему голосу из души собственной.
— Когда выпадет первый снег, так мы и отправимся в путь, в лесное сказочное царство, к животным, с которыми совместно будем праздновать Рождество. Я научу вас общаться с животными, птицами, растениями, деревьями, природой.
— Разве возможно говорить с природой? Она же не имеет возможности слышать, поскольку у нее нет ушей, — упорствовала Ксюша.
— У природы, детки мои, имеется и уши, и глаза, и разум. Она, матушка, все осознаёт, все слышит и общается с теми, кто не причиняет ей вреда, кто ее обожает и идет к ней с отрытой искренним сердцем и душой. Лишь разговаривать с природой-матушкой необходимо не голосом, а сердцем, исходя из этого необходимо быть весьма негромким, внимательным, чувствительным.
— Желаете сообщить, дедушка Макар, что дерево либо камень может нам что-то сообщить? Что же они сообщат? — задала вопрос Ксюша.
— А что мы у них спросим, то они и сообщат, дадут совет. В случае, если нам необходимы силы, они дадут нам сил, в случае, если нам надобно определить дорогу, укажут, куда держать путь, в случае, если нам нужно тепло в зимнюю пору, то пригреют, в случае, если напротив, нам жарко, подарят покой и прохладу.
— А с речкой возможно говорить? — задал вопрос Пашка.
— И с речкой, и с ветром, и с тучами возможно общаться. Все около нас живое, лишь люди, в то время, когда стали жить в городе, разучились понимать природу, слышать ее голос, и потому всем думается, что природа ничего не осознаёт.
— Вы прям, дедушка Макар, снова нам сказки говорите. Отечественные воспитатели нам не говорили, что с природой возможно общаться, все это, возможно, вы выдумываете.
— А вот попадешь ко мне в лесное царство, ласточка моя, в том месте все заметишь и позже поведаешь своим воспитателям, что с природой-матушкой возможно разговаривать, как с человеком.
— В то время, когда же, дедушка Макар, снег отправится? — задал вопрос Пашка
И Паша начал довольно часто выглядывать в окно, не выпал ли в том месте снег, дабы уже идти в лес на праздник. Он совсем не пологал, что для этого необходимо взломать дверь и без того пройти, дабы их не увидели похитители. Для него этих препятствий как бы не существовало, словно бы двери подвала были отворены, их стражей и вовсе не было, одним словом путь был открыт и свободен. Была только одна загвоздка, дабы отправился снег — вот это была задача, а все другое замечательно. И по большому счету мальчик был уже кроме того рад, что их похитили, что он стал участником настоящего, немыслимого приключения, встретился с дивным дедом Макаром, что таковой хороший, что может творить чудеса, а основное, у него имеется собственный лес, горы, звери и пустыня, с которыми он дружит и играется. Разве в том месте, в городе, в приюте, произошло бы с ними что-то подобное? Нет. В том месте лишь в кино возможно было заметить всякие чудеса, а тут все наяву, в действительности. Исходя из этого им с сестренкой , как она лишь не имеет возможности этого осознать? Все время спорит с дедом Макаром и не верит ему. В то время, когда же отправится снег? Скорей бы! Так хочется заметить лес, зверей и попасть на чудесное Рождество. Так думал Пашка и наблюдал в окно собственными открытыми, искренними, верящими в чудо глазами. И он уже практически целый, всем своим мелким трепещущим существом был на большом растоянии из этого, в лесной сказочной стране, где возможно говорить со животными, птицами, деревьями, речками, ветрами, где их ожидает необычный лесной праздник.
Глава 17 Час опробований
В тот сутки Макарий с утра почувствовал на сердце тяжесть, а это не предсказывало ничего хорошего. Что их с детьми ожидало сейчас, он не ведал, но то, что для них пробил час опробований, не вызывало сомнений. Необходимо было что-то предпринять, что-то сделать, дабы преодолеть, пройти через каждые невзгоды, каковые, быть может, выпадут сейчас на их долю. Макарий усиленно, напряженно думал о том, как быть, но ничего не приходило в голову. Тогда он закрыл глаза, замер и обратился к Всевышнему в собственном сердце, ему нужен был совет более. Через 60 секунд затем к окну подвала подлетела птица и начала щебетать, словно бы желала что-то сообщить. Пашка глазел в окно на птицу и стучал пальцами по стеклу, а Ксюша игралась с глиняными фигурками животных, вылепленными Макарием.
И Макарий услышал словно бы шепот осенних листьев:
В то время, когда приходит опробований час, ты с песней встреть его, потому, что песня любую скорбь способна растворить.
— Дедушка Макар, ты сказал, что зверей осознаёшь. Вот птичка прилетела к окну, о чем она чирикает? — задал вопрос Паша.
— Она информирует нам, детки, о том, что не так долго осталось ждать выпадет снег, и что мы тогда отправимся в путь к себе. В том месте нас уже ожидают лесные животные, каковые подготавливаются к празднику. Но прежде мы должны пройти опробование. Кто его выдержит и не начнёт плакать, того ожидают подарки, а кто начнёт плакать, того не пригласят на торжество и ничего не подарят.
— Я не заплачу, — запетушился Пашка, — я сильный и ничего не опасаюсь!
Ксюша молчала, тогда Макарий отвел ее в сторонку и шепотом на ухо сказал нежным голосом:
— Ксюшенька, ты уже взрослая девочка, и я сообщу тебе открыто. Сейчас у нас может произойти опробование. Я еще не знаю, что с нами случится, но я знаю, уверен, что мы победим и уйдем из этого. Мы должны быть сильными и не сдаваться.
— Что же нам делать, дед Макар? — задала вопрос Ксюша.
Макарий прижал к себе детей и сообщил:
— Дабы пройти через все невзгоды и победить каждые скорби, мы должны петь. Будем сейчас петь песни и не останавливаться, тогда мы преодолеем все без слез. Ну что вы, ласточки мои, готовы?
— Готовы, — в один голос протянули Ксюша и Паша.
— Тогда начинайте, а я подхвачу. Но прежде желаю вас порадовать, что не так долго осталось ждать к нам пожалует мой громадной приятель, медведь Бурый. Он нас и увезет в лес, на рождественский праздник.
— Откуда вы понимаете? — задали вопрос дети.
— Об этом мне птица рассказала. Так что отправитесь в лес на Рождество, как короли, на медведе. Вы ездили когда-нибудь на медведе? Нет, так вот прокатитесь на этом дубравном звере с ветерком. Вот уж будет путешествие так путешествие, позже вам никто не поверит, что вас медведь-голубчик на собственной пояснице из неволи спас!
То, что выпалил о медведе Макарий, поразило его самого, словно бы слова сами полились из него, а он лишь слушал сам себя и удивлялся. Единственное, что он страстно хотел, так это чем-то поразить детей, порадовать тут и по сей день, дабы настроить их на волну силы, эйфории, веры, и вот пришло такое откровение, что Бурый придет за ними. Вот уж вправду чудеса!
Дедушка дети и Макар пели, в то время, когда внезапно с шумом распахнулась дверь подвала и в него ввалились двое мужчин, схватили Ксюшу и поволокли за собой к выходу. Макарий крепче прижал к себе Пашку, с отчаянием наблюдавшего на исчезающую Ксюшу, которая с открытыми от страха глазами пела дрожащим голосом.
Макарий с Пашкой находились посередине подвала и пели как возможно громче, дабы Ксюша имела возможность их слышать в том месте, наверху, где, возможно, она на данный момент пребывала.
А девочку тем временем отвели в помещение, где на камеру снимали истязание ребенка для устрашения своих родителей, каковые все еще не заплатили выкуп и тянули с выплатой денег. Ей отрубили палец, а она пела, через слезы, текущие из ее глаз ручейками. Это мелкое сердце проходило через целый данный кошмар с мужеством и песней. Так как она давала слово Макарию петь и не сдаваться, и она из последних сил делала уговор.
В подвал Ксюша зашла медлительно, шатаясь, пряча за спиной отрубленный палец, перемотанный нечистой тряпкой, которая уже обильно напиталась кровью. Она тряслась как осиновый листок, лицо было белым как снег, глаза залиты слезами, а губы ее бормотали слова песни без мотива: Отлично живет на свете Винни-Пух.
— Дед Макар, я не плачу, слезы сами текут. А я не плачу, — проговорила она, стараясь продемонстрировать, что собирается выполнить уговор до конца.
— Ну что ты, ласточка моя, — проговорил Макарий, подлетев к девочке и обняв ее. — Я и сам вижу, что ты не плачешь. Это легко водичка. Ты взяла верх, Ксюшенька, все будет отлично. Мы все преодолели. А ну-ка присядь ко мне.
Макарий повел девочку к топчану, она качалась, по всей видимости, ее тошнило и у нее кружилась голова. Кровь капала на пол.
— Давай-ка приляг, все будет отлично, — и шепнул ей на ухо, — Пашке лишь не показывай.
И позже, обращаясь к Пашке, Макарий прикрикнул:
— А ты что это примолк? А ну-ка пой, не то на праздник не попадешь. Вот становись к окну и звучно пой, дабы тебя услышали птицы на улице, полетели и поведали лесным животным, что Пашка выдержал опробование.
Мальчик забрался на топчан и принялся петь в окно, силясь это делать как возможно громче и стараясь как возможно выше подняться на носочках, дабы его услышали птицы. Он осознавал, что происходит что-то горькое, ужасное, но он так хотел появляться на празднике, что думал лишь о нем, а основное слушался деда Макара, которому очень доверял и рядом с которым возможно было ничего не опасаться.
— Полежи, моя ласточка, — нежно сказал Макарий, — опробование твое на данный момент закончится.
— Я грезила обучиться играть на пианино, — согласилась Ксюша, всхлипывая. — А сейчас у меня нет пальчика. Моя мечта не исполнится.
— Ну что ты, Ксюшенька, ты будешь непременно играть на пианино, выступать на конкурсах а также будешь приобретать призы. Лишь представь, как ты в прекрасном, пышном, нарядном платье на сцене за пианино, много, тысячи глаз наблюдают на тебя. Красивый зал залит огнями, на сцене стоят очаровательные цветы, все ожидают твоего выступления. Не испугаешься? Нет, я знаю, ты храбрая. А по поводу пальчика не опасайся, мы что-нибудь придумаем.
В этот самый момент его посетило откровение, подобно молнии, как совладать с данной бедой. Макарий встал и начал плевать на собственный палец, стараясь стащить обручальное кольцо. Это была единственная сокровище, за которую он собирался выменять отрубленный пальчик Ксюши. Кольцо не снималось, через чур в далеком прошлом оно сидело на пальце и вросло в кожу. Наконец он освободился от него, подошел к двери и стал в нее очень сильно стучать. Дверь распахнулась, и Макарий принялся уговаривать мучителей реализовать ему отрубленный палец, протягивая собственный обручальное кольцо — единственное материальное напоминание о том, что у него была семья: супруга, сын и еще дочь, которую он ни при каких обстоятельствах не видел. Но разве Пашка и Ксюша не его дети?
Кольцо у него забрали, дверь затворилась. А через некое время снова открылась, и обрубок был брошен на пол подвала. Макарий поднял его, вымыл в молоке, которое осталось от обеда, и сел рядом с девочкой.
— Ну-ка давай собственную ручку, на данный момент мы приладим твой пальчик на место.
Ксюша смотрела на все происходящее, на действия Макария безучастно, в силу того, что уже утратила силы сопротивляться боли и кошмару, каковые немыслимой тяжестью навалились на нее.
— Не наблюдай, ласточка моя, закрой глазки. Тебе не требуется это видеть.
Макарий размотал тряпку, где был видимым кровоточащий обрубок, и приставил отсеченную часть.
— Ну вот сейчас все на месте. Будет так, как и в любой момент, словно бы и ничего не было, — приговаривал он, заматывая палец куском материала, оторванного от собственной рубахи. — Будешь ты играть на пианино, и будет твой пальчик слушаться лучше, чем прежде. А на данный момент поспи, Ксюшенька, отдохни. Тебе необходимо отдыхать, а пальчик твой начнет прирастать, заживать, боль начнёт уходить, а силы будут приходить.
Так приговаривал Макарий, сидя рядом с Ксюшей, держа ее больную ладонь в собственной руке, а другую руку возложил девочке на лоб.
Пашка, устав от пения, задремал и прилег на втором топчане. А Макарий все приговаривал, держа больную руку Ксюши:
— Боль уходи, пальчик заживи, стань как прежде сильным да здоровым.
На следующий сутки Ксюша была бледной и истомленной, всю ночь она вскрикивала во сне, а Макарий не отходил от нее, не отпускал больной руки. Он знал, что назавтра пальчик основательно заживет, не смотря на то, что это было неосуществимым, но это должно было произойти, потому что через него в девочку лилась божественная энергия, талантливая совершить любое чудо. И как ни необычно, ночью Макарий, напевая тихо песни-решения суда о том, что пальчик заживет, на мотивы, приходящие откуда-то, думал совсем о втором. Он пробовал вступить в мысленную сообщение с Бурым, но пока ничего не получалось.
Когда Ксюша пришла в сознание от тяжелого забытья, Макарий, приветствовал ее:
— Здравствуй, победительница, с хорошим утром! Как ты себя ощущаешь, ласточка моя?
— Отлично, дедушка Макар, — выдавила из себя Ксюша, стараясь казаться бодрой.
— Молодец, так держать! А ну-ка давай посмотрим, что у тебя с ручкой.
Ксюша с кошмаром наблюдала, как Макарий освобождал ее палец от повязки, кровь присохла, и он осторожно, стараясь не причинить ей боль, отделял тряпицу от пальца.
— Ну вот и все, давай его помоем молочком и поглядим.
На протяжении всей процедуры Ксюша обширно открытыми глазами смотрела то на палец, то на Макария, до конца не веря, что палец возможно срастись.
— Видишь, все на месте, осталась лишь белая каемочка. А сейчас пошевели. Не опасайся, моя ласточка, храбрее.
И случилось чудо, пальчик двигался будто бы ничего не случилось! У девочки выступили слезы счастья, и она, запинаясь, заикаясь, начала благодарить Макария.
— Благодарю вас, дед Макар, вы вправду колдун. Простите меня, что я не верила во всякие чудеса, о которых вы нам говорили. Но сейчас я убедилась, что все, что вы рассказываете, подлинная действительно, — выговорила Ксюша и разрыдалась.
— Что ты, радость моя, не проси прощения, я еще не колдун, Ксюшенька, я еще лишь обучаюсь, но чудеса творить может любой человек, в случае, если откроет в собственном сердечке Любовь-солнышко. А ты поплачь, поплачь, все нехорошее уже сзади. Ты прошла опробование и сейчас пора нам планировать в путь.
Пашка следил за происходящим в последние дни без звучно и смиренно, словно бы осознавал, что не требуется ни о чем задавать вопросы и не требуется ни во что вмешиваться.