Но нельзя не подчернуть, что кое-какие из рекомендаций Коэна абсолютно совпадают с тем, чем руководствуются современные парижские родители. Как принято во Франции, он рекомендует затевать прикорм с овощей и фруктов, а не с безвкусных каш. Он не одержим темой аллергии. Он также говорит о ритмах и о том, что детей необходимо учить справляться с разочарованиями. Он ценит самообладание. И думает, что уровень качества судьбы своих родителей не менее важно, чем благополучие детей.
А сейчас самое основное: как врач Коэн приучает малышей из Трайбеки дремать по ночам?
— Я советую не кидаться к ребенку по ночам каждую 60 секунд — говорит он. — Дайте ему возможность успокоиться самостоятельно, не реагируйте машинально, кроме того в первые дни.
Может, все дело в пиве либо оленьих глазах Коэна, но я кое-что начинаю осознавать. Вправду, я неоднократно видела, как няни и французские мамочки, перед тем как подойти к ребенку, выдерживают маленькую паузу. Раньше мне не приходило в голову, что они делают это намеренно, что эта маленькая отсрочка имеет значение. И, в случае, если честно, меня это задевало. Сама я думала, что нельзя заставлять малышей ожидать. Может, в этом и имеется обстоятельство того, что французские дети так скоро успокаиваются, кроме того практически без слез?
Совет не кидаться к ребенку по первому кличу вытекает из советы «следить за ребенком». Так как в случае, если мать тут же хватает его на руки, чуть он начнёт плакать, она не следит за ним. С позиций Коэна, эта пауза — мне так и хочется окрестить ее La Pause — крайне важна. Согласно его точке зрения, соблюдение таковой паузы с самого рождения очень сильно воздействует на то, как Дети будут дремать.
«У своих родителей, каковые спокойнее реагируют на ночные капризы, дети постоянно спят нормально. А вот у тех, кто вскакивает на любой писк, дети просыпаются все чаще и чаще, и наконец это преобразовывается в кошмар», — пишет он в собственной книге.
Кстати, большая часть детей, которых приводят к Коэну на прием, находятся на грудном вскармливании. Но это не играет роли.
Имеется еще одна обстоятельство, по какой причине стоит подождать, перед тем как кидаться к ребенку: грудные дети во сне довольно часто вздрагивают, меняют позу и издают множество различных звуков. Это совсем нормально, и ничего ужасного в этом нет. В случае, если же родители срочно подлетают и берут ребенка на руки, он, конечно, просыпается.
Помимо этого, мелкие дети просыпаются между фазами сна, каковые продолжаются около двух часов, и перед тем как они обучатся связывать эти фазы между собой, они будут плакать — и это также нормально. Трактуя любой плач малыша как показатель того, что он голоден либо что ему не хорошо, и кидаясь утешать его, родители оказывают ребенку медвежью услугу: ему будет сложно соединять фазы сна самостоятельно. Другими словами ему пригодится помощь взрослого человека, дабы опять уснуть в конце каждого цикла.
Принципиально важно знать: новорожденные не могут соединять фазы сна, но в возрасте двух-трех месяцев они уже готовы к этому — в случае, если им, само собой разумеется, разрешат возможность научиться. По Коэну, процесс «обучения сну» напоминает обучение езде на велосипеде: в случае, если ребенку удастся заснуть самостоятельно хотя бы раз, сделать это в следующий раз будет существенно проще. (Взрослые также просыпаются между фазами, но не подмечают этого, так как давно обучились сходу погружаться в следующую.)
Коэн не отрицает, что дети и в действительности смогут быть голодны или желают, дабы их взяли на руки. Но если не следить за ребенком (не выдерживать пресловутую паузу), то выяснить, в чем именно он испытывает недостаток, нереально. «В случае, если требования ребенка становятся более настойчивыми, очевидно, его нужно покормить, — пишет он в собственной книге. — Я вовсе не призываю вас оставлять ребенка прокричаться.» Само собой разумеется, нет — Коэн призывает дать ребенку шанс обучиться дремать.
Вот эта идея была для меня в диковинку. В некоторых книгах по детскому сну она мне также попадалась, но терялась среди вторых советов. Я кроме того пробовала данный способ с Бин — несколько раз, не больше, поскольку мне не хватало упорства. Никто ни при каких обстоятельствах не сказал мне, что это единственный трудящийся способ и принципиально важно его придерживаться.
Одна только эта совет врача Коэна способна развеять тайну французских своих родителей и растолковать, по какой причине их дети ни при каких обстоятельствах не плачут подолгу. В случае, если в первые два месяца родители выдерживают паузу, ребенок обучается засыпать самостоятельно, переходя от одной фазы сна к второй. Тогда в будущем не нужно «будет давать ребенку прокричаться». «Способ паузы» не думается ожесточённым в отличие от «приучения ко сну»; это не приучение, то есть обучение сну. Но обучиться этому возможно в течение весьма ограниченного периода времени — Коэн вычисляет, до четырех месяцев. Затем у ребенка неизбежно формируется привычка дремать не хорошо.
По словам Коэна, его методика отлично идет в Трайбеке: местные родители ориентированы на стремительный итог. Но в других местах мамочек часто приходится уговаривать. Они не готовы слушать детский плач ни 60 секунд. Коэн говорит, что в итоге ему удается уговорить практически всех.
— Я пробую растолковать корень неприятности, — говорит он.
Иными словами, он говорит родителям о природе сна.
Возвратившись в Париж, я тут же принимаюсь расспрашивать местных мам, выдерживают ли они паузу. Все до единой отвечают: «Само собой разумеется, да!» Дескать, это так разумеется, что кроме того и сказать не о чем. Практически все утверждают, что начали практиковать данный способ, в то время, когда их детям было семь дней две от роду. Александра, чьи дочери еще в роддоме дремали всю ночь, говорит, что не кидалась к ним по первому кличу, а время от времени выжидала пять либо кроме того десять мин., перед тем как забрать их на руки. Ей хотелось совершенно верно знать, что это: переход между циклами сна, с которыми они справятся самостоятельно, либо их тревожит что-то еще: голод, нечистый подгузник, легко беспокойство…
Александра, с ее кудрявыми яркими волосами, стянутыми в конский хвост, в один момент похожа на мамочку-хиппи и капитаншу команды болельщиц. У нее золотое сердце. Она ни за что не планировала игнорировать собственных новорожденных детей. Наоборот, она пристально следила за ними и знала, что своим плачем они пробуют ей что-то сказать. Выдерживая паузу, замечала и слушала. (Она додаёт, что имеется еще одна обстоятельство, по какой причине это стоит делать: «Дабы дети обучились терпению».)
У родителей-французов нет общепринятого заглавия для «способа паузы» — они вычисляют его интуитивным. (Это мне, американке, нужно на все навешивать ярлыки.) Данный способ применяют все, осознавая как он серьёзен. А ведь это так легко… К собственному удивлению, осознаю, что секрет французов вовсе не в уникальном инновационном методе управления сном. Они просто не обращают внимания на мусорную кучу противоречащих друг другу рекомендаций, сосредоточившись на одной, но действенной.
Сейчас, в то время, когда мне наконец открылась тайна паузы , я начинаю подмечать, что вообще-то французы говорят об этом способе неизменно. «Здравый суть подсказывает: перед тем как ответить вопрошающему, нужно выслушать вопрос, — говорится в статье на популярном французском вебсайте Doctissimo. — То же касается детского плача: для начала нужно выслушать его.»
В то время, когда мне удается пробраться через заумные философские дебри опуса «Сон, малыш и сны», я осознаю, что и его авторы пишут о вмешательстве в смену циклов сна, которое «постоянно ведёт к проблемам со сном» — к примеру, «дети просыпаются и уже не смогут уснуть по окончании 90-минутного либо двухчасового цикла». И мне внезапно делается ясно, что неприятность Элисон, моей американской приятельницы, чей сын ел каждые два часа в течение шести месяцев, вовсе не в том, что ей достался ребенок с таким вот аппетитом и оригинальным графиком. Она, сама того не осознавая, приучила его потребовать кормления в конце каждого двухчасового цикла. Действуя из лучших побуждений, Элисон кормила не по требованию, как ей казалось, — она сама провоцировала эти кормления.
Ни при каких обстоятельствах не слышала, дабы что-то подобное происходило во Франции. Для французов «способ паузы» — ответ номер один, и использовать его они начинают с первых же недель. Авторы статьи в издании Maman ! подмечают, что в первые полгода судьбы ребенка 50–60 % его сна приходится на фазу sommeil agite (поверхностного сна). Пребывав в данной фазе, ребенок может зевать, потягиваться а также открывать и закрывать глаза. «Не следует принимать это как сигнал и мешать ребенку дремать, забрав его на руки», — говорится в статье.
«Способ паузы» — не единственная хитрость, используемая французскими родителями. Но основная! В то время, когда я вижусь с Элен де Леерснайдер — той самой, которая цитировала Пруста — она сразу же упоминает об этом способе кроме того без подсказок с моей стороны.
— Время от времени во сне глаза ребенка двигаются, он может издавать звуки, делать сосательные перемещения и ворочаться. Но все это время он спит. Не нужно любой раз входить к нему в помещение и тревожить его. Вы должны осознать, что такое детский сон.
— А если он просыпается?
— В случае, если просыпается совсем, берите на руки, само собой разумеется.
В беседах о сне с родителями-американцами научные аргументы не в ходу. Методик сна довольно много, и помой-му все убедительные, исходя из этого конечный выбор делают по принципу «кому что нравится». Но говоря с французами, вы слышите: «фазы сна», «циркадные ритмы», «парадоксальный сон»… Французы знают, что дети плачут по ночам среди них и по причине того, что пребывают в фазе поверхностного сна (в промежутке между циклами сна). В этом случае «следить за детьми» свидетельствует обучаться распознавать эти циклы. Французские мамы выдерживают паузу с уверенностью и последовательно. Они принимают решения, вооружившись информацией и основываясь на четком понимании процессов детского сна.
Родители-французы вычисляют собственной задачей ненавязчиво научить детей верному сну — так же, как впоследствии учат их гигиене, езде и сбалансированному питанию на велосипеде. И ночные бдения с восьмимесячным младенцем не принимают как символ родительской привязанности. Для них это символ того, что у ребенка неприятности со сном, а в семье — разлад. Стоит мне поведать об Элисон французским мамочкам, те возмущаются: нет, это нереально, недопустимо как для матери, так и для ребенка.
Французы, как и все, верят, что любой ребенок по-своему красив и неповторим. Но в отличие от вторых они знают: имеется вещи, каковые разъясняются не уникальностью, а биологией. Перед тем как сделать вывод, что у вашего ребенка «личный режим сна», направляться лучше изучить теорию.
Раскрыв тайну «способа паузы», решаю полистать научную литературу о сне и младенцах. И делаю шокирующее открытие: тогда как американские родители сражаются с детьми за полноценный ночной сон, американские ученые в далеком прошлом уже признали, что в этом нет необходимости. Все они говорят практически одно да и то же по поводу того, как лучше наладить сон, и их советы страно похожи на рекомендации французских ученых.
Родители должны принимать самое активное участие в обучении малышей верному сну практически с самого начала судьбы. При условии, что ребенок здоров, в полной мере реально научить его дремать всю ночь без перерыва (!) в возрасте нескольких недель; наряду с этим нет потребности оставлять его «прокричаться».
Затевать необходимо с предупредительных мер. Будущих своих родителей нужно заблаговременно обучать основным правилам и науке сна, связанным со сном малыша. Родители должны направляться этим правилам с самого рождения ребенка.
Что это за правила? В одной из книг я прочла об изучении, на протяжении которого беременным дамам, собиравшимся кормить грудью, раздавали двухстраничные памятки. По окончании родов молодым мамам предлагалось не укачивать ребенка, не брать его на руки и не допускать засыпания на груди у матери на протяжении кормления — и все это чтобы ребенок усвоил отличие между днем и ночью. В случае, если ребенок недельного возраста начинает плакать ночью, от полуночи до пяти утра, авторы памятки рекомендуют поменять ему подгузник и покачать, но не давать грудь (грудь, согласно точки зрения авторов, возможно давать, лишь в случае, если ребенок плачет ). Матерям рекомендуют кроме этого обучиться различать кряхтенье и плач ребёнка во сне. Иначе говоря перед тем как забрать ребенка на руки, нужно убедиться, не спит ли он.
Вторая несколько будущих матерей, кроме этого предполагавших кормить грудью, не взяла никаких указаний.
Результаты были примечательными: от семь дней до трех у детей в обеих группах был приблизительно однообразный режим сна, но в 30 дней 38 % младенцев из группы, строго делавшей указания, дремали всю ночь, в второй группе — только 23 %. Исходя из этого авторы сделали сенсационный вывод: «Кормление грудью не связано с ночными просыпаниями». Соответственно, «способ паузы» — не просто французская народная мудрость. Как и вера в то, что крепкий ночной сон с самых пеленок — залог самообладания всей семьи, а «прерывистый ночной сон — симптом детской бессонницы».
В особой литературе говорится кроме этого, что прослеживается четкая связь между недостаточным либо раздражительностью и беспокойным сном, гиперактивностью, агрессией либо неконтролируемой импульсивностью ребенка. У таких детей в будущем смогут быть неприятности с запоминанием и обучением. Они больше подвержены травмам, у них ослаблен иммунитет и обмен веществ и в целом снижено уровень качества судьбы.
Неприятности со сном, начавшиеся в младенчестве, смогут затянуться на многие годы.
В вышеупомянутом изучении дети из той группы, где матери делали все советы, потом были более спокойными и предсказуемыми, менее капризными.
Во всех изучениях отмечается: в случае, если ребенок не хорошо спит по ночам, это неизбежно воздействует и на остальных участников семьи — впредь до депрессии у матерей и неспециализированного ухудшения обстановки в семье. И наоборот, в случае, если ребенок спит тихо, мама с папой ощущают, что смогут лучше делать собственные родительские обязанности, они испытывают меньше стрессов, а супружеские отношения у них лишь постоянно совершенствуются.
Само собой разумеется, и во Франции имеется дети, каковые не успевают обучиться верному сну к четырем месяцам. В этом случае французские специалисты в большинстве случаев советуют тот либо другой вариант способа «покинуть ребенка прокричаться».
По поводу этого способа эксперты по науке сна высказываются конкретно. Изучения подтверждают: в случае, если покинуть ребенка кричащим, он обучится дремать либо сходу (в науке это обозначают термином с неблагозвучным заглавием «отмирание»), либо понемногу, в пара этапов («частичное отмирание»). В большинстве случаев, способ срабатывает в течение нескольких суток. «Главное препятствие отмирания — непоследовательность своих родителей», — уверены специалисты.
Мишель Коэн, французский доктор из Трайбеки, рекомендует достаточно экстремальный вариант этого способа для тех, чьи дети перешагнули четырехмесячный барьер, ребенка готовят ко сну при помощи простого вечернего ритуала: купание и колыбельная. После этого укладывают в кроватку в привычное время — нужно, дабы наряду с этим он бодрствовал; в следующий раз входят в детскую в семь утра.
В Париже данный способ используют с чисто французской тонкостью. Определю об этом от Лоранс, няни из Нормандии. Она присматривает за детьми вот уже двадцать лет и утверждает: перед тем как покинуть малыша одного, принципиально важно растолковать ему, что вы планируете делать.
— Вечером необходимо поболтать с малышом. Заявить, что, в то время, когда он проснется в первоначальный раз, вы дадите ему соску, но затем уже не придете. В силу того, что пора дремать. Вы станете совсем рядом и придете успокоить его только один раз. Но не станете вскакивать всю ночь.
По словам Лоранс, самое серьёзное в приучении младенца ко сну — поверить в то, что у него все окажется.
— Если не верить в данный способ, он и не сработает, — утверждает она. — Я не сомневаюсь в том, что каждую следующую ночь кроха будет дремать лучше. И я не теряю надежду, даже если он просыпается через три часа. Основное — верить.
Что касается меня, то я верю, что французские дети не обманывают ожиданий собственных нянь и родителей. Быть может, все дело в том, что отечественные дети дремлют так, как мы того ожидаем от них, но стоит только поверить, что кроме того у младенцев возможно определенный режим, как данный режим покажется.
Дабы «способ паузы» либо способ приучения ко сну через оставление (крик) трудился, нужно верить в идею, что младенец способен чему-то обучиться и что он может совладать с разочарованием. Мишель Коэн тратит много времени на то, дабы втолковать это родителям.
Довольно часто родители переживают, что четырехмесячный ребенок может ночью проголодаться. В ответ на это Коэн пишет в собственной книге: «Да, он голоден. Но ему необязательно имеется. Вы также имеете возможность проголодаться среди ночи, но обучились не есть по ночам, в силу того, что желудку полезно отдыхать. Так вот, желудку младенца это также полезно».
Французы вовсе не уверены в том, что младенца необходимо подвергать опробованиям библейского масштаба, но наряду с этим уверены: маленькое разочарование не травмирует психику ребенка, а наоборот, делает ее более устойчивой. В книге «Сон, малыш и сны» говорится: «В любой момент соглашаться с требованиями ребенка, не сказать ему „нет“ страшно для создания личности. У ребенка при таких условиях отсутствует барьер противления, и он не осознаёт, чего от него ожидают».
Для французов обучение грудного ребенка сну — не эгоистичная стратегия, рассчитанная на ленивых своих родителей. Это первый и самый серьёзный урок, благодаря которому дети обучаются надеяться на себя и не опасаться одиночества. Психолог из издания Maman ! говорит, что малыши, обучившиеся играться одни в дневное время (кроме того в первые месяцы), не так капризничают, в то время, когда их укладывают дремать в одиночестве.
Элен де Леерснайдер пишет, что кроме того младенцы нуждаются в «личном пространстве». «Лежа в колыбели, кроха определит, что время от времени возможно побыть одному, не испытывая наряду с этим голод либо жажду. И не дремать — возможно легко тихо бодрствовать. С самого раннего возраста ему нужно личное время, нужно засыпать и просыпаться, не пребывав под неустанным надзором матери.»
Отдельное внимание в данной книге уделено тому, чем может заняться мама, пока ее ребенок спит: «Она забывает о ребенке и может поразмыслить о себе. Принять душ, переодеться, сделать макияж, стать прекрасной легко для наслаждения, для окружающих и мужа. Наступает вечер, и она готовится ко любви и сну».
Мне, американке, тяжело это представить. Прямо сцена из фильма: тёмная подводка, шелковые чулки — разве такое допустимо? Мы с Саймоном восприняли как само собой разумеющееся, что наша жизнь некое время будет вращаться около капризов маленькой Бин…
А французы не уверены в том, что это верно. Ребенок, что обучается дремать, обучается быть частью семьи, считают они, обучается приспосабливаться к потребностям вторых ее участников.
— В случае, если ребенок просыпается десять раз за ночь, на следующий сутки его мать не сможет пойти на работу. И он осознаёт — voila — нельзя просыпаться десять раз за ночь, — растолковывает мне врач Леерснайдер.
— Что, прямо так осознаёт? — сомневаюсь я.
— Очевидно, — отвечает она.
— Но как?
— Дети все знают.
Французы верят в необходимость «способа паузы», но не принимают его как панацею. У них имеется целый комплект привычек и идей, каковые они используют с великим любовью и терпением, настраивая малышей на хороший сон. Чем же оптимален «способ паузы»? Отвечу. Родители не сомневаются: их крошки вовсе не беззащитные. Они в полной мере способны чему-то обучиться. И обучение это — ненасильственное, личное по времени для каждого малыша — не имеет возможности навредить. Наоборот, родители уверены в том, что именно поэтому способу дети обретают уверенность и спокойствие в себе, и обучаются подмечать потребности окружающих. Обучение сну задает тон уважительным отношениям родителей и детей, каковые я замечаю везде во Франции.
Если бы я знала обо всем этом, в то время, когда появилась Бин!
Четырехмесячный предел, в то время, когда возможно было с относительной легкостью научить ее постоянному ночному сну, мы уже перешагнули. Ей девять месяцев, она так же, как и прежде просыпается каждую ночь, приблизительно в два. Стиснув зубы, решаем покинуть ее прокричаться. В первую ночь она плачет целых двенадцать мин.. Я также плачу, вцепившись в Саймона. Позже она засыпает. На следующую ночь крик длится уже пять мин..
На третью ночь в два просыпаемся мы с Саймоном — в тишине.
— Думается, она делала это специально для нас, — шепчет Саймон. — Думала, это нам необходимо, дабы она просыпалась.
Мы засыпаем. С того времени Бин спит до утра.
ГЛАВА 4
Подожди!
С каждым днем я все больше привыкаю к французской судьбе. Прогулявшись по соседним паркам как-то утром, заявляю Саймону, что сейчас мы с ним — интернациональная элита.
— Интернациональная — возможно, но точно не элита, — отвечает он.
Я освоилась во Франции, но все же скучаю по Америке. Так как в том месте возможно пойти в супермаркет в спортивных штанах и радоваться прохожим. Еще в том месте возможно шутить, и тебя все знают. Но больше всего я скучаю по родителям. Ну разве это естественно: у меня мелкий ребенок, а бабушка с дедушкой живут за океаном!
Моя мама также расстроена. Она постоянно боялась, что я вырасту, отыщу себе прекрасного чужестранца и выйду за него замуж. И она столько раз обсуждала со мной собственные страхи, что, пожалуй, сама и заложила мне в голову эту идею.
в один раз, приехав в Париж, мама пригласила нас с Саймоном на ужин и прямо за столом разрыдалась.
— Ну что тут такое имеется, чего нет в Америке? — задала вопрос она.
«Улитки», — желала ответить я. Но мама заказала курицу.
Не смотря на то, что со временем жить во Франции стало легче, мне так и не удалось ассимилироваться. Именно напротив: в то время, когда у нас появилась Бин, и мой французский стал существенно лучше, я внезапно осознала, как отличаюсь от местных.
Практически сразу после того, как у Бин «показалась ночь», мы послали ее в национальный детский садик — creche. На вступительном собеседовании отвечаем на вопросы: сосет ли она соску, в какой позе обожает дремать. У нас на руках карта номера и прививок телефонов, по которым возможно звонить при необходимости. Но один вопрос повергает нас в ступор: в то время, когда она ест?
По вопросу кормления все родители Почвы также делятся на два противоборствующих лагеря. Одни говорят, что детей нужно кормить строго по режиму, другие — по требованию, в то время, когда бы ребенок ни проголодался. На американском сайте BabyCenter приведены восемь режимов кормления для пяти- и шестимесячных. В рамках одного из них ребенок обязан имеется десять ежедневно. У нас сложился гибридный стиль. Я кормлю Бин грудью утром, в то время, когда она просыпается, и перед сном. В промежутке мы кормим ее, когда она проголодается. Саймон думает, что нет таковой неприятности, которую не решила бы грудь либо бутылочка. Мы оба готовы на все, только бы Бин не орала.
Выслушав рассказ о отечественной совокупности кормления, воспитательница французского детского сада наблюдает на нас так, словно бы мы сказали ей, что разрешаем Бин садиться за руль. Как, вы не понимаете правильное время кормления вашего ребенка? Всем своим видом воспитательница показывала: хоть вы и живете в Париже, но воспитываете ребенка, что спит, ест, а быть может, и какает, как американский.
Глядя на нее, мы понимаем, что французы, наверное, и по вопросам кормления едины в собственных взорах. У местных своих родителей нет таковой неприятности — как довольно часто их детям направляться имеется. Приблизительно с четырех месяцев все дети едят в одно да и то же время. Для французов это всего лишь вопрос здравого смысла — как и приучение ко сну, режим кормления не есть частью философии.
Распорядок в семьях таковой: примерно в восемь часов утра, после этого в двенадцать, в четыре и в восемь вечера. Кроме того «Ваш ребенок» (Votre Enfant), глубокоуважаемая французская энциклопедия для своих родителей, рекомендует эти часы кормления для четырех- и пятимесячных. Причем во Франции кормления именуют вовсе не кормлениями — не сено же коровам скармливают, в действительности. Нет, их именуют как и положено: ланч, обед, ужин и полдник. Иначе говоря приблизительно к четырем месяцам младенцы во Франции едят так же, как им предстоит делать это всю оставшуюся судьбу, — лишь полдник остается под вопросом.
Казалось бы, национальная совокупность детского питания совсем прозрачна. Но нет, такое чувство, что это гостайна! В случае, если задать вопрос французов, едят ли их дети по режиму, они наверняка ответят: о нет, что вы! Легко, как и со сном, родители следуют ритмам младенца. Но стоит мне подметить, что все дети во Франции помой-му едят в одно да и то же время, мои привычные пожимают плечами — дескать, это легко совпадение.
Еще более непостижимая для меня тайная: как именно французские детки выдерживают четыре часа между приемами пищи. Отечественная Бин начинает нервничать, даже в том случае, если ей приходится ожидать пара мин.. А уж как мы нервничаем — не передать!
Создается чувство, что родители и дети во Франции лишь и делают, что ожидают. Сперва «способ паузы» — ребенок просыпается, и родители ожидают. Позже режим кормлений — продолжительные перерывы между приемами пищи. А двухлетние дети, тихо ожидающие в ресторане, пока принесут еду? Думается, французам удалось совершить чудо: их дети и младенцы постарше кроме того что ожидают, они не против подождать! Возможно, эта свойство и отличает французских детей от вторых?
В попытке отыскать ответы на эти вопросы пишу письмо Уолтеру Мишелю, 80-летнему доктору психологических наук Колумбийского университета, специалисту мирового уровня, изучающему пределы детского терпения. Я навела о нем справки и прочла пара его работ по данной теме. Растолковываю, что нахожусь в Париже, изучаю французские способы воспитания; не имел возможности бы он поболтать со мной по телефону? Мишель отвечает через пара часов. К моему удивлению, он также в Париже. Не желаю ли я выпить с ним кофе? Через два дня сидим за столом на кухне в квартире его подруги в Латинском квартале, неподалеку от Пантеона.
Мишель не выглядит и на семьдесят, не то что на восемьдесят. Бритый налысо и энергичный, он похож на бывшего боксера, но наряду с этим черты у него милые, практически детские. Несложно представить его восьмилетним мальчиком из Вены, бежавшим с семьей из Австрии по окончании того, как она была включёна в состав нацистской Германии. В итоге его семью закинуло в Бруклин. В девять Уолтер отправился в школу, но его послали в подготовительный класс, где он учил британский и «ходил на коленях, дабы не через чур выделяться среди пятилетних малышей, в то время, когда класс шел по коридору». Родителям Мишеля (культурная семья среднего класса) было нужно ходить в недорогой супермаркет — «все по пять центов»; они чуть выживали . В Вене его мать страдала легкой депрессией, но в Америке воспряла духом и потом стала успешным дизайнером витрин. А папа так и не смог пережить утрату социального статуса.
Данный опыт, полученный в раннем детстве, — опыт аутсайдера — помог ему сформулировать вопросы, ответы на каковые он после этого искал всю жизнь. В тридцать с маленьким он прославился в психологии личности, выдвинув теорию о том, что черты характера не постоянны, а зависят от контекста. Мишель женился на американке, три его дочери выросли в Калифорнии, но в Париже он не редкость ежегодно: «Я постоянно чувствовал себя европейцем, а Париж принимаю как основную европейскую столицу», — согласился он.
Мишель прославился своим «зефирным тестом», придуманным в шестидесятые — тогда он преподавал в Стэнфорде. На протяжении этого опыта четырех- либо пятилетнего ребенка приводили в помещение, где на столе лежал зефир. Экспериментатор растолковывал крохе, что на данный момент он ненадолго выйдет из помещения. В случае, если кроха продержится и не съест зефир до его прихода, то возьмёт несколько, а два зефира. А вдруг съест — не возьмёт ничего. Опробование выяснилось весьма сложным! Из 653 детей, принимавших участие в опыте в 1960-1970-е годы, только треть продержалась все пятнадцать мин. до прихода ученого. Кое-какие съедали зефир сходу. Большая часть смогло продержаться только 30 секунд.
В середине 1980-х Мишель посетил участников первого опыта, дабы сравнить, имеется ли отличие в это же время, как ведут себя «терпеливые» и «нетерпеливые» дети в подростковом возрасте. Сообщение прослеживалась отчетливая: те, кто в четыре года удержался и не съел зефир, выросли более сосредоточенными и рассудительными. В изучении, опубликованном его коллегами и Мишелем во второй половине 80-ых годов двадцатого века, говорится, что «в стрессовых обстановках эти дети не теряют самообладания».
Так, значит, в случае, если заставлять детей ожидать желаемого, как делают французские родители из среднего класса, они станут более спокойными и устойчивыми к стрессу? В отличие от детей, привыкшие приобретать желаемое срочно и в стрессовых обстановках сходу устраивают истерики? Неужто французы опять «предугадали»?
Бин, в большинстве случаев, приобретает то, что требует, без промедления, а дабы зайтись в истерике, ей хватает секунды. И стоит мне приехать в Америку, несчастные орущие малыши, требующие, дабы их достали из коляски, либо чуть что кидающиеся на пол, — кажутся частью окружающего ландшафта.
В Париже для того чтобы не заметишь. Тут и младенцы, и дети двух-трех лет, привыкшие терпеть, непостижимо спокойны, в случае, если им не удается взять желаемое в ту же секунду. В то время, когда я хожу в гости к знакомым французам, сходу обращаю внимание, как мало их дети ноют и хнычут. В большинстве случаев все спокойны и поглощены собственными делами, что в отечественном доме, соглашусь, уникальность.
Во Франции я систематично сталкиваюсь с обстановками, каковые мне лично кажутся мелким чудесным образом: взрослые люди, имеющие мелких детей, умудряются тихо допить собственный кофе и вести обычный полноценный разговор! Слово «подожди» — часть родительского лексикона: вместо того дабы шикать на расшалившегося ребенка либо кричать ему «хватит», французы краткую команду, в переводе означающую «Ожидать!».
Мишель не проводил «зефирный тест» с французскими детьми (не смотря на то, что в этом случае зефир было нужно бы заменить на крем-брюле). Но как давешний наблюдатель за местными обычаями он не имеет возможности не поражаться различиям между детьми французов и, скажем, американцев.