Я открыла кассу, взглянуть на деньги и сказала с неприкрытым сарказмом:
– Ну да, само собой разумеется, в силу того, что он твой бывший бойфренд.
Ло засмеялась.
– Это нереально. Я не вижусь с партнерами старше сорока двух лет, не забываешь?
– Ах да, я и забыла о твоих правилах. – Я проглядела стопку вчерашних чеков. – Ты обожаешь писать, так по какой причине бы тебе не написать книгу о встречах?
– Что-то наподобие мемуаров?
Я кивнула.
– Либо ты можешь вести ток-шоу на радио. Его назвали бы «Ло о любви».
– Я уже думала об этом. У меня довольно много материала.
Зазвенели колокольчики у входа. Пожилой мужик вошел в магазин и остановился, рассматривая композиции у окна. Сначала я его не определила, но в то время, когда он повернулся к нам с Ло, мы с ней переглянулись.
– Это Ужасный Рождественский Клиент, – шепнула Ло. Я кивнула.
Честно говоря, эпитет ужасный не через чур доходил этому человеку. Скорее он был необыкновенным. В его появлении было что-то таинственное. Он приходил в мой магазин ежегодно в канун Рождества, заказывал самую дорогую композицию из цветов, произносил не более пяти слов и оставлял огромные чаевые.
– Он похож на человека, что убил собственную жену и держит ее расчлененное тело в морозильной камере в подвале, – как-то сообщила о нем семь дней.
– Нет, – ответила я ей тогда. – Он просто выглядит одиноким.
– Не знаю, – не дала согласие со мной Ло. – Мне не нравится то, как он на тебя наблюдает.
Полагаю, конкретно исходя из этого я сделала перерыв в это утро, как делала ее в любой канун Рождества в прошлые годы. Данный пожилой клиент наблюдал лишь на меня, не на Ло.
Глубоко набравшись воздуха, я улыбнулась ему, пока он, легко хромая, доходил к прилавку. Одет он был в брюки и дождевик цвета хаки.
– И опять здравствуйте, – с опаской сказала я, – вы опять у нас в канун Рождества.
Мужик кивнул.
– Вы желаете вашу простую композицию?
Он опять кивнул, и я сразу же занялась его цветами, подбирая и подрезая их так, дабы оказался желаемый итог.
– Подойдет? – я продемонстрировала ему вазу с цветами.
– Идеально, – ответил, не отрывая от меня глаз.
– Вот и отлично, – легко улыбнулась я, прогоняя наваждение.
– Радостного Рождества, – клиент протянул мне пачку наличных. Он не улыбнулся, легко продолжительно и внимательно наблюдал на меня, и мне на мгновение показалось, что в его глазах мелькнула искорка какого-либо эмоции. Что это было? Скорбь? Сожаление? Цветы вызывают у людей чувства. Воспоминания о любви, полученной либо потерянной, о прошедшем Рождестве, о новом финишной чёрте и начале, все смогут передать листья и лепестки. Быть может, данный мужик приходил к нам ежегодно, дабы что-то отыскать в памяти.
– Радостного Рождества, – ответила я, в то время, когда он уже направлялся к двери. Звякнули колокольчики, мужик вышел.
Ло посмотрела мне через плечо, в то время, когда я пересчитывала стодолларовые банкноты за прилавком.
– Тысяча долларов? – недоверчиво уточнила она. – Необычный мужик.
Я пожала плечами.
– Он и в действительности необычный, но я не жалуюсь. – Я убрала купюры в кассу. – Сейчас мы сможем заплатить за ремонт стекол.
Мы мгновенно забыли о отечественном необычном клиент, в то время, когда в магазин вошел второй мужик, за сорок, большой, с легкой проседью в волосах и мужественными чертами через чур загорелого лица, как словно бы он проводил через чур много времени на пляже. Но данный образ ему весьма шел.
– Я могу вам чем-нибудь оказать помощь? – задала вопрос Ло, подходя к нему. Он замер, как замирали практически все приятели в присутствии Ло. Она была прекрасна какой-то старомодной красотой: фарфоровая кожа, чёрные, идеально прямые волосы (неповторимое сочетание, которое она унаследовала от своих предков-басков), тоненькая талия и полная грудь.
Мужик совершил рукой по лбу.
– Да, – скоро сообщил он. – Я зашел выбрать композицию к… Рождеству. У нас… довольно много родни в городе. Я поразмыслил, что мы имели возможность бы как-то украсить стол.
Ло улыбнулась и указала на выставленные декоративные вазы с красными розами, белыми зеленью и тюльпанами.
– Выберите что-нибудь из этого, – внесла предложение она. – Они украсят стол, но не отвлекут все внимание на себя.
Мужик кинул стремительный взор на цветы, позже его взор опять замер на Ло.
– Вы совершенны… другими словами, – он запнулся, – вы превосходно разбираетесь в цветах. Идеально.
Ло с широкой ухмылкой отнесла композицию на прилавок. Клиент расплатился.
– Радостного Рождества, – медлительно сказал он, перед тем как повернуться к двери.
– Радостного Рождества, – с ухмылкой ответила Ло.
Когда мужик вышел, я уперла руки в бока.
– Ло! Он для тебя через чур стар!
Она сделала вид, что занимается цветами.
– Я знаю, что ты возненавидишь меня, потому, что я планирую напомнить тебе о действительности. Данный мужик женат. Лишь не скажи мне, что ты не увидела обручального кольца.
Ло пожала плечами:
– Я не обратила внимания.
– Ты неосуществима, – вскрикнула я в раздражении и удивлении.
– О, Джейн, прекрати строить из себя ханжу. Ты же знаешь, что я не вижусь с женатыми партнерами. – Ло на мгновение задумалась. – Но это имело возможность бы стать увлекательной главой в моей книге о любви.
Я свирепо взглянуть на нее.
– Шучу, шучу, – скоро отреагировала она.
– Вот и отлично.
В то время, когда мы возвратились к работе, из динамиков лился голос Бинга Кросби. Элейн внесла предложение мне самой составить для себя букет на Рождество, и я, забыв на время о заказах, каковые нужно было выполнить, потянулась к зеленым розам, находившимся в ведре за прилавком. К ним я добавила мало зимней зелени. Для меня. Для мамы.
* * *
Без четверти пять я отослала Ло к себе, дабы она успела готовиться к свиданию. В шесть тридцать Хуан, отечественный курьер, забрал последние композиции и повез клиентам. Затем я сделала вывод, что пора завершать работу. Я застегнула молнию на куртке, забрала Сэма на поводок и вышла на тротуар. В том месте я повесила на руку последний еловый венок, забрала собственную композицию из зеленых роз и закрыла магазин.
На рынке стояла тишина, но это не была простая тишина обеденного времени. Это была тишина одиночества. Люди разошлись по вторым местам. Они выпивали тёплые напитки у огня каминов, сидели рядом с любимыми. Около царило счастье.
Я набралась воздуха и направилась к дому. Ну и пускай. Мне не требуется, дабы в Рождество со мной рядом кто-то был. Я не такая, как Ло. Я не такая, как Флинн. Я не такая, как… все. Мне достаточно Сэма, бокала вина и хорошей книги. А позже я лягу дремать. Значение праздничных дней очень сильно преувеличено, в особенности Рождества.
Я прошла мимо газетного киоска и поразмыслила о том, что этим вечером делает Мел. Свет в пекарне «Мерриуэзер» приглушили. Весьма интересно, успела Элейн выполнить все заказы на пироги? Я представила ее в доме на Хэмлин-стрит. Перед ней точно стоит громадная тарелка с жареным мясом, либо индейкой, либо с другим блюдом, которое люди едят на Рождество. Она сидит во главе домашнего стола и практически светится от любви. Я прошла к лифту через безлюдный вестибюль. Бернард ушел к себе, и я поразмыслила и о нем также. Он точно сидит рядышком со своей женой Шэрон и думает о снеговых тучах.
Двери лифта разъехались в стороны, я вошла и надавила кнопку четвертого этажа. Спустя пара мгновений я уже открывала дверь собственной квартиры и входила в чёрную прихожую. Сэм сразу же принялся лакать воду из миски. А я положила ключи, сняла с руки венок и повесила его на гвоздь на двери со стороны квартиры, а позже поставила вазу с цветами на каминную полку. Мама точно поставила бы их конкретно в том направлении.
– Радостного Рождества, Сэм, – сообщила я. Он единственный, кто сможет расслышать нотку грусти в моем голосе, кроме того маленькую дрожь. Я сунула руку в карман, дабы дотянуться сотовый телефон, и наткнулась на розовый конверт, что я положила в том направлении утром.
Включив свет в кухне, я взглянуть на незнакомый почерк. Обратного адреса не выяснилось. На конверте стоял почтовый штемпель Сиэтла. Мне стало любопытно, я надорвала конверт, прислонилась к рабочему столу и начала разглядывать открытку «С днем рождения». Позже прочла текст:
Дорогая Джейн!
Ты меня не знаешь, но я познакомилась с тобой в сутки твоего рождения. В тот сутки ты взяла дар, редкий, особый дар, что много поколений передается только избранным. Благодаря ему ты видишь любовь во всех ее формах так, как не смогут ее видеть другие. Но вместе с этим бесплатно приходит и огромная ответственность, и задание, которое ты обязана выполнить до следующего дня твоего рождения, до заката того дня, в то время, когда тебе исполнится тридцать лет. Другое я обязана поведать тебе при личной встрече. Не имела возможности бы ты встретиться со мной в моей квартире на Пайонир-сквер через день после Рождества? Мы выпьем с тобой чаю. Я живу в доме «Уолдрон» на Мейн-стрит, квартира 17. Я буду ожидать тебя.
Колетт Дюбуа
Я положила открытку на рабочий стол с таковой осторожностью, как будто бы она могла быть заражена сибирской язвой.
Я покачала головой, сняла ботинки и подошла к окну в гостиной, выходившему на бухту Эллиотт. Сутки был долгим, я весьма устала. Внезапно в моей голове раздался голос Бернарда: «Ночью ожидается снег, не меньше четырех дюймов… Смотрите, это снеговые тучи… Они показывают нам то, что мы желаем видеть».
Небо было чёрным, но в свете фонарей внизу я заметила кружащиеся в воздухе снежинки. Они уже укрыли улицу узким слоем.
Я поразмыслила о поздравительной открытке на столе в кухне и таинственных словах: «Вы взяли дар… Благодаря ему вы видите любовь во всех ее формах так, как не смогут ее видеть другие». Я поразмыслила о том, какой туманной была для меня любовь, какой смутной. И не смотря на то, что я помогала вторым людям выразить любовь посредством цветов, я сама ничего о ней не знала. Ничего. Я отыскала в памяти собственного бойфренда в колледже, что бросил меня для моей соседки по помещению. Позже был шеф-повар, осуждавший мою стряпню, но поменявший собственный мнение по окончании яблочного пирога (его я тайком приобрела в пекарне «Мерриуэзер»). Либо студент-медик, с которым я виделась 14 дней в прошедшем сезоне. Оказалось, что он видится в один момент сходу с несколькими дамами в Сиэтле.
Я? Тот человек, что может идентифицировать любовь? Кто-то довольно глупо пошутил. Я собралась было срочно позвонить Флинну и отчитать его за такую шутку. Это было полностью в его духе. И в случае, если я отправлюсь в квартиру на Пайонир-сквер, то в том месте меня точно встретит кто-нибудь из радостных друзей моего братца, готовый пригласить меня на свидание из эмоции милосердия. Я поморщилась.
Сэм ткнулся носом мне в ногу, и я почесала его за ухом.
– Мне нужен лишь ты, пес, – сообщила я и опять прижалась носом к стеклу. Снег сыпался с неба, как будто бы мука из огромного небесного сита. В этот самый момент я отыскала в памяти то, что рассмотрела этим утром в тучах. Очевидно, я ничего не сообщила Бернарду. И я никому об этом не сообщу. Но оно было в том месте. Громадное, совершенной формы сердце, парившее в небесах, словно бы воздушный шар.
Глава 2
Хэмлин-стрит
Рождество
Элла и Джек разбудили своих родителей конкретно так, как это делает большая часть детей в рождественское утро, – с безграничным ликованием. Элейн было нужно вынырнуть из глубокого сна, в силу того, что ребенок весело заскакал по кровати, его коленка уперлась ей в грудь, а мелкие ладошки похлопывали ее по щекам. Она открыла глаза и приложив все возможные усилия попыталась сдержать стон. Солнце еще кроме того не поднялось, а незадолго до Элейн легла в два часа ночи, заворачивая подарки по окончании продолжительного дня работы в пекарне. Но это было утро Рождества, а всем как мы знаем, что в это утро дети командуют парадом. И позже, в кухне стоит кофемашина, которая непременно сварит ей двойной американо. Элейн зевнула и повернулась к мужу.
– Сутки начинается, – тихо сказала она и улыбнулась.
Они спустились вниз следом за детьми, и Элейн, как это в любой момент бывало в негромкие моменты в семье – за воскресным завтраком, например, либо в редкие вечера вторников, в то время, когда дети совместно чистят зубы, – поразмыслила о том, какой совершенной выглядит ее жизнь. Они имели возможность бы позировать для фото, изображая совершенную американскую семью из разряда тех, каковые возможно заметить в глянцевых журналах. На таких снимках супруг в любой момент одет в рубаху-поло, он обнимает жену, которая выглядит безупречно в платье с запа2хом и туфлях на каблуках, а их детишки радуются, как будто бы ангелочки. Вот и сейчас Элейн наблюдала на ребятишек и своего мужа, спускавшихся по лестнице, и у нее опять появилось чувство, как словно бы она наблюдает на них со стороны. Как будто бы она превратилась в чужую даму, которая стоит на трех дюймах только что выпавшего снега, протирает запотевшее стекло перчаткой и заглядывает в окно дома, дабы налюбоваться судьбой совершенной семьи в совершенном мире. Но Элейн не ощущала себя совершенной, и это чувство показалось уже достаточно давно.
– Ты идешь, Элейн? – окликнул ее Мэтью.
С нее, застывшей у подножия лестницы, как словно бы слетели чары. Она кивнула.
– Да, – скоро ответила Элейн. – Пускай дети займутся собственными подарками, а я отправлюсь сварю кофе.
* * *
Рождественское утро налетело и пронеслось как будто бы торнадо. Часом позднее Элейн и Мэтью сидели в окружении смятой оберточной бумаги, а дети разбежались по помещениям играться в игрушки, полученные на Рождество. В доме воцарилась тишина.
Элейн посмотрела на собственные часы.
– Пожалуй, стоит позвонить Джейн. У нее сейчас сутки рождения. Как ты думаешь, может, мне стоит настоять, дабы она пришла к нам пообедать сейчас вечером? Ты уже упоминал об этом день назад, но я знаю, что она опасается быть в тягость, исходя из этого желаю, дабы она почувствовала себя желанной гостьей. Я…
Мэтью коснулся пальцами губ жены.
– Джейн будет в порядке, – сообщил он, его глаза блистали. – не забываешь сутки отечественной свадьбы?
Элейн и Мэтью поженились в канун Рождества двенадцать лет назад. Венчание произошло при свечах в пресвитерианской церкви на Пятой авеню. Скамейки были украшены ветками и остролистом кедра, и гости спели вместе с ними «Святая ночь» перед тем, как церемония была закончена.
– Да, – ответила Элейн, вспоминая тот сутки. На земле лежал снег, и ее белые балетки промокли, пока она поднималась по ступеням церкви. В следствии Элейн прошла по центральному проходу босиком.
– Забудь обиду, – спохватилась она, – в текущем году я забыла о подарке для тебя в честь отечественной годовщины.
Мэтью улыбнулся.
– А я не забыл.
Ее супруг ни при каких обстоятельствах не забывал о памятных датах. Он не забывал чем-то выдающиеся выходные, любой предлог, и отмечал их открыткой, цветами либо подарком, не пропустив ни разу.
– Под елкой остался один забытый презент, – сообщил он.
Элейн нахмурилась.
– Ты лучше меня.
– Допустимо. – С лица Мэтью не сходила широкая ухмылка. Он протянул руку под наряженные ветки и передал жене мелкую белую коробочку, перевязанную красной лентой.
Элейн развязала ее, лента упала на пол. Неужто? Он не забывал? Они неоднократно говорили об этом в течении многих лет, но Элейн всего лишь пара месяцев назад упомянула о собственном жажде иметь эту вещь. Браслет с шармами был у нее в юные годы, но она утратила его на карнавале, в то время, когда ей было двенадцать лет. Она украшала тот браслет с шармами, напоминавшими о различных моментах ее жизни. Маленький свадебный торт от ее бабушки, садовая лопатка от отца и половинка разбитого сердца от ее лучшей подруги Анжелы. В 1980-х годах таковой браслет был практически у каждой девочки, но Элейн утратила его на одном из аттракционов. Позже она продолжительно искала его, но почва как словно бы проглотила эту вещицу, а вместе с ней и все ее детские воспоминания. Всю жизнь Элейн сохраняла надежду отыскать ему замену. Неужто Мэтью наконец отыскал таковой браслет? Неужто он об этом не забывал?
Ее глаза наполнились слезами, в то время, когда она подняла крышку коробки, сняла два слоя упаковочной бумаги. И… ее сердце упало.
– Прекрасные, правда? – самодовольно улыбнулся Мэтью, показывая на две антикварные ручки для бюро. Он купил их вместо стеклянных ручек, каковые дети случайно разбили пара лет назад, в то время, когда пробовали «сделать в доме ремонт» посредством молотка, отысканного в гараже.
– Да… весьма, – чуть выдохнула Элейн. В ее глазах находились слезы, но она не разрешила себе расплакаться и вынула одну из ручек из коробочки. – Идеально.
Мэтью легко поцеловал ее в губы, позже поднялся и потянулся.
– Пора выпить кофейку, – с этими словами он направился в кухню.
Элейн ненавидела себя за то, что испытывала в эту 60 секунд. Неблагодарная. Идеалистка. Ведет себя как ребенок. Но в глубине души она осознавала: внутри ее совершенной жизни, внутри ее совершенного дома, внутри ее совершенного брака имеется какая-то трещина, которую она не имеет возможности проигнорировать. Она ощущала ее в различные моменты, в важные и не через чур. взглянуть на стеклянные ручки в прекрасной коробке, Элейн снова почувствовала ее присутствие.
* * *
Звонок в дверь раздался в четыре часа, и в суматохе готовки и рождественских хлопот Элейн практически забыла, что они пригласили гостей к обеду. Она подняла глаза от сладкого картофеля, из которого делала пюре, в то время, когда в кухню ворвалась сияющая Элла.
– Мамочка, взгляни, кто пришел! Отечественные новые соседи!
Элейн слизнула каплю пюре с указательного пальца и взглянуть в прихожую, где у входной двери находились девочка и мужчина приблизительно одного возраста с Эллой.
Парню было за сорок, он уже начинал лысеть, да и ростом был низок. Он встретился взором с Элейн, она выронила толкушку.
– Разрешите, я подниму, – мужик ринулся к ней.
Они в один момент нагнулись, и их глаза опять встретились.
– Простите. – Мужик протянул ей толкушку. – Я Чарльз.
– Ах да, вы отечественный новый сосед. – Элейн улыбнулась. – Вам очень рады. Как вас именовать, Чак либо Чарли, либо?..
– Легко Чарльз.
– Здравствуйте, легко Чарльз.
Он с большим удивлением покачал головой.
– Забавно.
– Что именно? – задала вопрос Элейн.
– Понимаете… – его голос прервался. – В общем, моя супруга сообщила то же самое, в то время, когда мы с ней познакомились.
В его голосе слышалась скорбь.
– О, прошу прощения. Надеюсь, я не…
– Мы были женаты двенадцать лет, а в прошедшем сезоне она погибла, – продолжал Чарльз.
Элейн не обнаружила слов для ответа, исходя из этого она просто промолчала, коснувшись рукой его руки.
– Все в порядке, – пробормотал Чарльз. – Я отлично справляюсь.
– И я замужем двенадцать лет, – решилась согласиться Элейн.
Чарльз кивнул.
– Последняя годовщина была тяжелой. Мы постоянно придумывали что-то неожиданное, дабы отпраздновать данный сутки. в один раз я устроил для нас прогулку на воздушном шаре. За год до ее смерти я нанял струнный квартет, дабы он выполнил серенаду под окнами офиса, где трудилась супруга.
– Как красиво, – набралась воздуха Элейн. – Вы так об этом говорите, что я воображаю себе облака и слышу музыку.
Она почувствовала зависть, отыскав в памяти о том, что Мэтью все эти долгие годы в большинстве случаев отмечал памятные даты красивой открыткой и коробкой шоколада.
Чарльз взглянуть на миску, находившуюся перед Элейн.
– Моя бабушка в большинстве случаев готовила сладкий картофель на каждое Рождество, – с ухмылкой сказал он.
– С зефиром? – уточнила Элейн.
– Без зефира это было бы правонарушением. – Чарльз улыбался .
В кухню вошел Мэтью.
– Превосходно, что вы уже познакомились. Сейчас мы можем открыть вино. Элейн, я сказал Чарли, что он полюбит эту улицу. Мы все тут не прочь пропустить по стаканчику.
Элейн и Чарльз сказали в один момент:
– Легко Чарльз.
Мэтью похлопал мужчину по пояснице.
– Отлично, Чарльз, – он улыбнулся Элейн. – Она снова просматривала проповедь о сладком картофеле?
– Ну, я…
Мэтью улыбнулся.
– Я больше обожаю пюре из простого картофеля, – сообщил он. – Но ты же знаешь поговорку: радостная супруга, радостная судьба, – Мэтью опять похлопал Чарльза по пояснице. – Так что же вынудило тебя переехать в Сиэтл из Хьюстона?
Чарльз хмыкнул.
– «Майкрософт», – ответил он. – В Сиэтле довольно много таких эмигрантов, правильно?
– Совершенно верно, – дал согласие Мэтью. – Тогда ты выбрал нужную улицу. Из этого тебе будет скоро и комфортно добираться до работы.
Чарльз кивнул.
– Мне повезло, что я отыскал данный дом. Мой риелтор заявил, что было нужно поучаствовать в аукционе.
– А нам повезло в том, что данный дом принадлежал еще дедушке моей жены, – с гордостью заявил Мэтью, обнимая Элейн за талию.
Чарльз улыбнулся.
– Возможно, приятно жить в доме с таким числом воспоминаний.
– Полагаю, да, – пара неуверенно дала согласие с ним Элейн. – И Мэтью прав, улица у нас отличная.
Она протянула лопатку с капелькой пюре, дабы Элла попыталась.
– Но я была бы счастлива пожить в плавучем доме. – Элейн отыскала в памяти очаровательный плавучий дом ее подруги Ло на озере Юнион.
У Чарльза загорелись глаза.
– Понимаете, я в любой момент об этом грезил. Люди говорят, что таковой дом не подходит для детей, но я с этим не согласен.
– Спасательные жилеты, – опять в унисон сказали Чарльз и Элейн.
В кухне повисла неловкая тишина, позже Мэтью заговорил опять:
– Чарльз, разреши мне продемонстрировать тебе, как мы отделали камин прошедшей в осеннюю пору. Думаю, у отечественных домов однообразная планировка. Ты также сможешь благоустроить собственный дом.
Приятели ушли в гостиную, Элла осталась находиться около матери, медлено таская кусочки зефира.
– Я дала Хлое поиграть с моей новой куклой, – сообщила она.
– Ты молодец, дорогая, – похвалила ее Элейн.
– Они милые, – продолжала Элла. – Я счастлива, что они ко мне переехали.
Элейн взглянуть в сторону гостиной и набралась воздуха.
– Я также счастлива.
Глава 3
Чуть я открыла глаза, из окна на меня устремился поток сияния. Вчера вечером я заснула на кушетке, и сейчас Сэм сидел около меня, высунув язык. Я потянулась, и мой взор упал на наполовину пустую бутылку с вином, стоящую на кофейном столике. Я поднялась и подошла к окну, за которым лежал покрытый снегом Сиэтл. Трое малышей с упоением лепили снеговика на углу улицы. Снежное Рождество.
Я отправилась в кухню, послала капсулу с неспрессо в кофемашину и начала смотреть, как кофе наливается в мелкую белую чашечку для тихо. Сделав первый глоток, я посмотрела на розовый конверт со необычным посланием внутри, полученный день назад. Отыскала телефон и собрала номер брата. По окончании третьего звонка раздался его хриплый, усталый и легко похмельный голос.
– Слушаю!?
– Флинн, это было не смешно.
– Ты о чем? И что час?
– И тебе радостного Рождества, – раздраженно ответила я.
– Ах да, правильно. И с днем рождения тебя.
– В твоей постели на данный момент дама? – задала вопрос я.
– Очевидно, нет, – ответил Флинн, но я слышала женский голос на заднем замысле.
– Я постоянно знаю, в то время, когда ты лжешь, – буркнула я. – Хорошо. Я сказала об открытке, которую ты мне послал. Это не смешно. Неужто ты думаешь, что я во все это поверю? Что я отправлюсь в квартиру, дабы ты смог меня познакомить с одним из твоих друзей?
– Джейн, – брат сладко зевнул, – я понятия не имею, о чем ты говоришь.
Я опять взглянуть на открытку.
– В действительности? Это не ты отправил открытку?
– Нет, – ответил Флинн. – За все эти долгие годы разве я хоть раз присылал тебе открытку с днем рождения?
– Нет, ты этого не делал.
– Что ж, с этим вопросом мы разобрались. – Он опять зевнул. – Может, посмотришь ко мне попозже?
– Не-а, меня ожидают у Элейн.
– Что ж, раз ты отказываешься от семьи в Рождество и в твой сутки рождения, тогда приходи хотя бы на мою новогоднюю вечеринку, – пригласил Флинн. – Обещаешь?
– Я же тебе сказала, что поразмыслю об этом, – улыбнулась я.
– О’кей. Сейчас поведай мне, что это за история с открыткой.
Я наблюдала на указанный в ней адрес. Мейн-стрит.
– Пологаю, что это мелочи, – легко сказала я, но на самом-то деле я считала, что дело тут важное. Эта открытка что-то расшевелила во мне с того самого момента, как я ее заметила.
* * *
Я заехала в цветочный магазин, забрала одну из последних композиций из пионов и пуансеттий, а позже отправилась на Хэмлин-стрит. Дом, находившийся недалеко от университета Вашингтона, принадлежал еще бабушке и дедушке Элейн. По окончании их смерти в него переехали Элейн и Мэтью, они переделали его по собственному вкусу. Дом наблюдал на серую воду канала Монтлейк. Штормило.
Я припарковала машину, забрала с сиденья сумочку, бутылку вина, бумажный пакет с подарками для Эллы и Джека, подхватила цветочную композицию и взглянуть на дом. Ветхий колониальный дом в голландском стиле был заметен внушительным слоем снега. На лужайке перед домом стоял снеговик, и я сходу представила, как Мэтью помогал детям лепить его. Я поразмыслила, как повезло Элейн, что у нее такая жизнь, – идиллическая, как будто бы на древней картине.
Она встретила меня на пороге, обняла и чуть не сбила с ног.
– Ты пришла! Я так счастлива. Я считала, что ты решишь обойтись без нас.
Я улыбнулась, протянула ей цветы и вино.
– У меня имеется подарки для Джека и Эллы.
– Дорогая, это было не обязательно, но они будут рады взять подарки от тебя!
– Тетя Джейн, – пропищала Элла. Малышка обняла мои ноги, и я сходу порадовалась тому, что пришла. – У нас новые соседи, – продолжала девочка. – Идем знакомиться с ними!
Я прошла следом за Элейн и Эллой через дом на кухню, где мужик в сером свитере стоял у плиты и помешивал соус. Элейн улыбнулась.
– Чарльз, это моя самая дорогая подруга, Джейн.
Мэтью улыбнулся.
– И она не замужем.
Элейн пихнула мужа локтем в бок.
– Чарльз, забудь обиду моего мужа. Он постоянно пытается пристроить одиноких друзей.
Мы с Чарльзом обменялись осознающими ухмылками.
– Рад познакомиться с вами, Джейн, – сказал он.
Рядом с ним стояла маленькая девочка, но перед тем как Чарльз успел ее представить, это сделала Элла.
– А это моя новая подруга – Хлоя. Она только что переехала на отечественную улицу, и мы с ней будем дружить.
– Превосходно, – порадовалась я и отвернулась от Чарльза. Я замечала, как Элейн принялась колдовать над соусом, что размешивал Чарльз, а позже попыталась смесь.
– Необходимо добавить еще соли, – вынесла она вердикт, и мужик тут же передал ей солонку, которую заметил на столе.
У меня перед глазами опять показался туман, и я уже не видела ни Элейн, ни Чарльза. Я отругала себя за лишний бокал вина, выпитый вчера вечером. Но в то время, когда Элейн открыла бутылку, которую я принесла с собой, и налила мне вина, я с наслаждением выпила его.
– С тобой все в порядке, дорогая? – задала вопрос Элейн.
– Да, – скоро ответила я. – С глазами снова неприятности, лишь и всего.
– Сейчас у Джейн сутки рождения, – заявил Мэтью Чарльзу.
– С днем рождения, – культурно поздравил он. – Один из моих лучших друзей появился в Рождество. Вы особые люди.
Он сказал, но не наблюдал на меня. Его глаза не отрывались от Элейн, и я видела, что глаза моей подруги светятся так, как я не видела уже весьма в далеком прошлом. Она прислонилась к рабочему столу и теребила собственный белый фартук, на котором сохранились пятна от бессчётных блюд, приготовленных ею в прошлом.
Мэтью обнял жену за талию и указал на коричневый бумажный пакет на столе в центре кухни.
– Мне было нужно обойти три магазина, пока я отыскал муку, которая тебе нравится, – сообщил он.
– Ты мой король Артур, – оценила его поступок Элейн, выгружая муку из пакета. – Мэтью знает, что из второй муки я печь не буду.
Я задумалась о подробностях брака. Тысячи маленьких фактов, из которых состоит жизнь с другим человеком. У людей уходит целая судьба, дабы разобраться в нюансах. Марка муки, либо зубной пасты, либо мешков для мусора (с завязками либо нет), радиостанция в машине. Место на диване, на котором один из двоих чувствует себя комфортнее. Мелочи любви, ее небольшой шрифт. наверное, Элейн и Мэтью превосходно овладели этим языком подробностей.
Элейн кинула взор на часы, висевшие на стене кухни.
– В случае, если мне удастся на данный момент приготовить тесто для кекса и поставить его в печь, то в пять мы сможем попытаться это блюдо.
Я уселась на барный табурет рядом с Мэтью. Элла и ее новая подружка Хлоя отправились в гостиную, и Мэтью с гордостью взглянуть на жену.
– Элейн готовит известный кекс с оливковым маслом ее бабушки, – растолковал он нам с Чарльзом.
– Обязана признать, что вкус у него своеобразный, – сообщила Элейн, – и я не обижусь, в случае, если никто не будет его имеется. Бабушка пекла данный кекс на каждое Рождество, задолго перед тем, как выпечка на оливковом масле вошла в моду. Она и сама в юные годы приобретала его на каждое Рождество. Знаешь, какой в нем тайный ингредиент?
Я покачала головой.
– Цитрусы! – заявила Элейн. – Возможно класть любой цитрус, но бабушка предпочитала красные апельсины-корольки.
– Мне нравится данный сорт, – сообщила я. – У них таковой шикарный цвет.
Мэтью улыбнулся Чарльзу.
– А что вы думаете о корольках, господин?
Было до боли разумеется, что он пробует вовлечь нас обоих в беседу. Но в случае, если Чарльз об этом и догадывался, то виду не подавал. Он нежданно поднял глаза на Элейн и задал вопрос:
– Твоя бабушка была родом с Сицилии?
– Да, – с некоторым удивлением ответила она.
– Моя бабушка также оттуда, – сообщил Чарльз. – Я ни разу в жизни не встречал человека, что хранил бы эту традицию, за исключением моей матери.
Элейн на мгновение лишилась дара речи, но позже все-таки сумела забрать себя в руки.