амбивалентность и Противодействие
Само собой разумеется, регрессии и допущение идентификации на ступень оральной амбивалентности разрешает нам обосновать лишь качественный рост силы запрета и растолковать, по какой причине дама повторяет запрет Всевышнего в радикальной форме (Быт 3, 3). Одновременно с этим, мы находим объяснение в первый раз появляющейся амбивалентной направленности эмоций в представлении дамы о Всевышнем, Что думается ей в равной мере защищающим и запрещающим, любящим и капризным. Но мы еще не знаем, по какой причине дама говорит, что сейчас ей страшно кроме того прикоснуться к дереву.
Действительно, сейчас нам как мы знаем, что у дамы внешний запрет стал внутренним, что запрет был интроецирован. Это есть предпосылкой чтобы запрет по большому счету имел возможность оказать патогенное влияние. В осознании настоящего внешнего запрещения влечения, за Фрейдом, возможно видеть схему осуществления моральных ограничений в древности [43]. На онтогенетическом уровне принципиально важно, что так конфликт между женщиной и Богом, по сути, делается конфликтом между влечениями Оно и влечениями Я. Одновременно с этим, происходит фиксация на запретном объекте, к которому привязывается либидо, но от которого, из-за самосохранения, необходимо отказаться. Такая фиксация «кладет финиш его[44] подвижности, т. к. такая фиксация сильно сопротивляется отделению влечения от объекта» [45]. Наряду с этим мы практически имеем основание локализовать фиксацию текста истории искушения и божественного запрета, соответственно, в оральной сфере. Так как, тем самым, приобретает прямое обоснование регрессия на уровень орального садизма, которую мы констатировали в ходе интроекции. регрессия и Фиксация свободны друг от друга, но соотносятся с развитием влечений, по образному выражению Фрейда, как народ, что на протяжении [военного] наступления либо при опасности возвращается на занятые ранее позиции, в особенности в том направлении, где сосредоточено громаднейшее количество запасов энергии [46]. Значит, чем посильнее фиксация, тем раньше случится регрессия на определенный уровень развития влечений. фиксация и Регрессия совместно приводят к впечатлению, которое произвела на нас история искушения: дама больше не освободится от запретного дерева.
Так, сейчас мы имеем все посылки чтобы понять, от чего происходит чувство табуирования, с которым мы столкнулись уже в экзегетическом изучении текста. Когда-то 3. Фрейд, раскрывая психологический механизм обычного (невротического) страха прикосновения, сравнил его испуганно прикосновения к табуированным объектам. Он пишет: «В начале, в самом раннем детстве, проявляется сильное чувство удовольствия от прикосновения, цель которого более специфична, чем возможно было бы ожидать. Этому удовольствию не так долго осталось ждать извне противопоставляется запрещение выполнять именно это прикосновение. Запрещение было усвоено, в силу того, что отыскало опору в громадных внутренних силах; оно выяснилось посильнее, чем влечение, стремившееся выразиться в прикосновении. Но благодаря примитивной психологической конституции ребенка запрету не удалось стереть с лица земли влечения. Следствием запрещения было лишь то, что влечение — удовольствие от прикосновения — подверглось вытеснению и перешло в бессознательное. Так, сохранились и запрещения, и влечения; влечение — в силу того, что оно было лишь вытеснено, а не стёрто с лица земли, запрещение — в силу того, что с его исчезновением влечение пробралось бы в сознание и осуществилось бы. Имеет место незаконченное положение, создается психологическая фиксация, и из постоянного конфликта между влечением и запрещением вытекает все другое» [47].
Все эти наблюдения Фрейда возможно перенести на Быт 3,1–7, за исключением разве что вытеснения, усматривать которое тут было бы через чур преждевременно и с которым не согласуется светло выраженное в словах змея желание. Скорее, возможно сказать о «противодействии» в смысле «реактивного образования» Я [48], благодаря которого Я чувствует отвращение и страх именно там, где до этого господствовали желание и удовольствие. Тут же мы имеем дело не с постоянным устройством Я, не с «реактивным образованием», а с моментальной реакцией, с одним из видов реакции. Однако, дама ведет себя так, как словно бы она ничего не желает знать о собственном жажде, на которое намекает змей повторением ее слов. Исходя из этого сейчас возможно заявить, что она желала бы «вытеснить» собственный желание, но ей это не удается; «вытеснения» не происходит.
Все другое, что Фрейд разглядывал как психогенетический фон страха прикосновения, мы кроме этого можем подтвердить [на материале] рассказа Быт 3, 1–7. Четко выраженное «наслаждение от прикосновения» либо сильное желание считается изначальным; иначе, это желание наталкивается на внешний запрет, что подавляет влечение. Но не сильный Я не в состоянии адекватным методом (отсрочка, сублимация, замещение и т. д.) дать отпор влечению. Так, сохраняется и влечение, и запрет. И эта амбивалентность ведет к превращению начального пищевого запрета в запрет на прикосновение.
На протяжении анализа признаков навязчивых состояний, сравнивая их с чертами табу, Фрейд, кстати, понял, что запрет-табу сам по себе думается генетически необоснованным, не обращая внимания на то, что он подкреплен «внутренней необходимостью» [49]. Он глубоко запечатлевается в отечественной душе, что, но, приводит не к безоговорочному послушанию, а к сильной амбивалентности чувств. Это амбивалентное отношение думается нужным моментом переживания табу. Уже само существование табу может свидетельствовать о тайном наслаждении от совершения того, на что направлен запрет. Народы, у которых имеется табу, «имеют … амбивалентную направленность по отношению к их запретам табу; в бессознательном им больше всего хотелось нарушить их, но они одновременно с этим опасаются этого; они потому конкретно опасаются, что хотят этого, и ужас у них посильнее, чем рвение к удовольствию» [50].
Из этого мы понимаем, как при экзегетическом изучении «рассказа о грехопадении» имело возможность сложиться чувство, что дерево представляет собой что-то подобное табу. Мы видим, что «табуирование» дерева результат многих предшествующих защитных механизмов, приводящих, в итоге, к амбивалентной направленности эмоций дамы, в душе которой разгорается желания и непримиримая вражда запрета.